Настал черед Ричарда вздохнуть, пытаясь воспроизвести не только для комиссара, но и для себя самого события, которые только что произошли. Валери неизбежно его опередила.

– Я расставила людей так, чтобы держать под наблюдением все пространство… – начала она и перечислила разношерстную команду «оперативников», как она их нарекла, и места, куда их назначила.

Комиссар, который вел записи, поднял взгляд.

– Оперативники? – повторил он так, будто не очень-то доверяет подобному отряду. – Бывший уголовник, уборщица, озабоченная парочка и третья из вашего ménage à trois? Их ты называешь командой?

– Ничто не могло просочиться за наше оцепление, – ответила Валери, уязвленная критикой.

– Значит, мадам Артур была убита еще до наступления темноты? Нужно проверить передвижения каждого. Думаю, этим мы сейчас и займемся.

Они направились к фургончику Рене, где в установленных мощных прожекторах поднимался пар от желанных стаканчиков с кофе. Все держались поближе друг к другу, к ним присоединились Мартин с Дженни, которые вели за собой сонного Жильбертина. По пути Лапьер продолжал допрос:

– Как конкретно обнаружено тело? Вы искали улики в курятнике?

Ричард, и без того утомленный приложенными усилиями, начинал уставать от высокомерия Лапьера.

– Доминик Бердетт врезался в него на гольф-каре.

– Как? – Лапьер остановился.

– Я протаранил его на другом гольф-каре.

– Вы протаранили его на другом гольф-каре? – Комиссар явно испытывал сложности с тем, чтобы обработать услышанное и обновить записи.

– Да.

– Почему?

– Потому что я за ним гнался.

– Почему вы за ним гнались?

– Потому что я думал, что это он на меня напал.

– На вас напали? – У комиссара сломался карандаш.

– Да. В музыкальной комнате.

– В музыкальной комнате?

Валери коснулась руки Ричарда. Было ли это знаком поддержки или, как вдруг пришло Ричарду в голову, предупреждением не раскрывать больше ничего, он не понял.

– Почему на вас напали в музыкальной комнате?

– Я забыл, что там есть потайная лестница, и стоял к ней спиной.

– Там есть потайная лестница?

– Анри, это нас к чему-нибудь приведет? – Валери повела себя подобно адвокату Ричарда.

– Я пытаюсь установить, почему на месье Эйнсворта напали…

– В музыкальной комнате, – услужливо добавил Ричард.

– На данном этапе, месье, я не уверен, что местоположение так уж важно. Только если вы не играли на музыкальном инструменте.

«Как грубо», – подумал Ричард.

– Вы говорите, что посчитали, будто на вас напал Доминик Бердетт, и потому бросились в погоню, но теперь считаете, что это был не он?

Ричард задумался.

– Тот, кто на меня напал, – медленно начал он, – был одет не в мундир, который носил Бердетт. Я в этом уверен.

– Есть доказательства? Наверняка было темно. – Лапьер сощурился.

– Нет, – слишком быстро ответил Ричард, и комиссар снова перевел взгляд с него на Валери и обратно.

Затем он покачал головой и повернулся к сгрудившимся перед ними людям.

– Дамы и господа, пока моя команда проверяет место происшествия, мне нужен полный список всех, кто был здесь сегодня вечером. Во-первых, когда Аморетт Артур видели в последний раз?

Поначалу никто не хотел или не мог ничего сказать, и Рене все же пришлось наконец прервать молчание.

– Она заглянула за кофе, когда я уже закрывался, около восьми, – произнес он в своей обычной вызывающей манере. – Выглядела немного подавленной, но она всегда такая. Я спросил, какой кофе ей сделать, и она выпалила рекламный слоган в духе: «Черный, как дьявол, горячий, как огонь…» Дальше я забыл.

– «Чистый, как ангел, сладкий, как поцелуй любви», – закончила Саша тихо.

– Точно! Что это, «Старбакс»?

– Шарль Морис де Талейран-Перигор, – ответил Доминик Бердетт без привычной напыщенности. – Одна из его знаменитых цитат. Я их, кажется, теперь все помню.

Снова воцарилось молчание.

– После этого ее кто-нибудь видел? – Комиссар огляделся. – Нет? Ну, я бы сказал, что кто-то все-таки видел.

Люди неловко заерзали на стульях, избегая зрительного контакта друг с другом, ведь от них не ускользнул намек Лапьера.

– Полагаю, затем она вернулась в свое жилье в сторожке. Скоро ее проверю.

– Я весь вечер был в своем трейлере, – подал голос обычно немногословный Жильбертин. – Сэмюэл дал мне снотворное, дальше ничего не помню, пока эта дама не начала тыкать меня в грудь.

Он указал на мадам Таблье, которая невозмутимо подтвердила, по крайней мере, тыканье.

– Это правда, – сказал Сэмюэл. – Я дал Жильбертину снотворное средство, а потом пошел к дяде узнать, нет ли для меня еще поручений.

– И они были? – спросил комиссар, поскольку Фридман-старший не высказался в пользу слов Сэмюэла сразу.

– Его не оказалось на месте, но потом я увидел, как он прогуливается с Домиником по саду, и решил, что они репетируют или что-то в этом духе.

– Так все и было? – Валери надоело сидеть в стороне.

– Да, спасибо, мадам. – Комиссар не собирался терпеть вмешательство и пресек его, а затем повернулся обратно к Фридману. – Итак?

– Мы говорили о съемках, правильно ли продолжать их или нет. Доминик входит в число продюсеров, и я хотел узнать, что он на самом деле думает.

– И что же вы на самом деле думаете, месье Бердетт?

Доминик Бердетт надул щеки и пожал плечами.

– Боюсь, ранний вечер прошел как в тумане, дорогой мальчик.

Фридман закатил глаза.

– Справедливо, – произнес он, – большую часть прогулки мне приходилось удерживать его в вертикальном положении.

– Я видела их из своего трейлера, – встряла Дженнифер. – Я зашла проведать Сашу, ей все еще было нехорошо, затем вернулась к себе, чтобы провести по зуму медитацию со своим тиртханкарой, то есть буддийским учителем. Я видела обоих, в какой-то момент у Доминика подогнулись колени, и Бен его подхватил. Терпение у тебя, Бен, просто потрясающее.

Продюсер кивнул в знак благодарности.

– Я уложила его спать около половины одиннадцатого, – сказала Клер. – Он бродил возле трейлеров и, кажется, принял меня за куртизанку.

– А, прошу прощения, – Бердетт устыдился своей слабости.

– Вам не за что извиняться, мистер Бердетт. Я сказала «нет», вы это приняли, и я уложила вас спать. Вы заснули почти мгновенно.

– Благодарю, дорогая леди.

Ричард покраснел и почувствовал себя виноватым из-за того, что усомнился в Клер ранее.

– И все же полчаса спустя вы на гольф-каре врезаетесь в домик павлина. – Комиссар еще не закончил. – Так откуда вы знаете, что он заснул, мадам?

– Все просто. Он начал разговаривать во сне. Помню, кто-то говорил, что с ним такое бывает. Ну, он мог притворяться, но не понимаю зачем.

Из-за допроса и сомнений в ее словах Клер постепенно теряла терпение.

– Разговаривать? – скептически переспросил комиссар.

– О Анри, так держать! – бросила Валери, тоже теряя терпение. – Что он говорил, Клер?

– Ой, да для меня все звучало как какая-то тарабарщина.

– Тарабарщина? – Лапьер растерялся, услышав английское слово.

– Charabia, – услужливо подсказал Ричард.

– Да, вам ли не знать! – склочно отозвался комиссар и указал на Лионель. – А вы, мадам?

– Я была у себя в трейлере,