Фридман выглядел еще более утомленным, и его попытки проявлять энтузиазм становились все более вымученными.

– Мы отсматриваем некоторые потоки, – сказал он. – Предпочитаю это делать перед большими финальными сценами, я считаю, такой процесс помогает делу.

– Осталось отснять всего одну сцену.

Саша, выглядевшая значительно бодрее и казавшаяся выздоравливающей, явно радовалась тому, что конец работы над фильмом уже близок.

– Сцена смерти Талейрана, – тихо объяснила она.

– Я заключу сделку с Богом! – воскликнул Бердетт из недр глубокого кресла и драматично добавил: – Или же… с дьяволом.

Ричард занял место позади Стеллы и спросил, как идут дела.

– Отлично! – ответил неиссякаемый источник энергии по имени Сэмюэл Фридман. – Выходит прямо-таки великолепно. Думаю, Рид даже может получить номинацию на «Оскар» посмертно!

– Как Джеймс Дин, – не удержался Ричард.

Некоторое время они все молча смотрели материал. Брайан Грейс кивал сам себе, явно оценивая качество съемки и освещения. Стелла была напряжена, вероятно пытаясь понять, преуспела ли она в своих довольно абсурдных попытках добавить испанского колорита, хотя Ричард не заметил ничего, что выбивалось бы из картинки. Саша молча делала пометки, а Дженнифер Дэвис и Жильбертин интересовались лишь собственным появлением на экране. Лионель рассеянно смотрела в окно, а Валери сосредоточенно наблюдала за лицами собравшихся. Все это походило вовсе не на былые просмотры потоков, о которых Ричард так много читал, а на компанию не очень близких знакомых, собравшихся посмотреть фильм на DVD.

Стелла напряглась еще сильнее, когда на экране развернулась живописная сцена, в которой Рид Тернбулл в своей хорошо знакомой тиранической манере разносит Дженнифер Дэвис. Ричард не сразу понял, что это часть фильма, а не запечатленные для потомков отношения за кадром.

– Это прямо великолепно, дядь! – Сэмюэлу явно нравилось увиденное. – Ты снова в игре!

– Как думаешь, Сэмюэл, продолжишь ли ты семейную традицию – станешь голливудским продюсером, как все Фридманы до тебя? – Дженнифер одарила молодого человека материнской улыбкой.

– Надеюсь, – ответил он. – В любом случае быть помощником – не мое.

Фридман-старший медленно кивнул.

– Пока все выглядит нормально. Но не всегда можно утверждать наверняка…

– Началось! – перебил его Брайан Грейс.

– Я не собирался ничего говорить, Брайан, – извиняющимся тоном произнес Бен.

– Да тебе и не надо. Ты все время вспоминаешь тот провал. Съемка вышла великолепной, но не было сюжета. Я должен был попробовать!

Валери глянула на Ричарда, ожидая объяснений.

– Имеете в виду «Романтиков на тротуаре»? – спросил Ричард, сама невинность.

– Вы о них слышали? – изумился Брайан.

– Разумеется. – Ричард понадеялся, что ему не придется вдаваться в подробности. – Фильм стал культовой классикой.

– Ха! А я и не знал. Этот фильм погубил мою режиссерскую карьеру. Но не я один пал его жертвой.

Однако, насколько Ричард мог судить, Брайан не держал ни на кого зла.

– Вы про режиссера, которого заменили? – спросила Валери, изображая еще большую невинность, чем Ричард.

– Да, бедный парень. Дед Фридмана его уволил, он был алкоголиком, сильно вылезал за рамки бюджета и не очень хорошо воспринял свою участь. Совсем не хорошо. Все время продолжал появляться на площадке, выпрашивал хоть какую-нибудь роль. Даже нас пытался подкупить: мол, знает, где мы найдем богатства, о которых и не мечтали! – Грейс рассмеялся. – Бедняга был не в себе. Интересно, что с ним стало. Сейчас даже имени не вспомню. Бен, как там звали того режиссера, которого я заменил в «Тротуаре»?

– А? – Фридман по-прежнему не отрывался от экрана.

– Ну, парня, которого я сместил на режиссерском посту?

– А, э-э-э, Маскер, что ли. Кажется, Алекс Маскер. А вот тут вышло потрясающе, Саша!

Ричарду все это казалось очень странным. Вокруг царит смерть: возможно – по естественным причинам, вероятно – суицид, почти наверняка – убийство, а все так погружены лишь в собственный мирок. Заведомо бредово, и тот, кто так долго жил и дышал голливудской фабрикой грез, теперь гадал, кто же очарован ею больше – потребители или создатели.

– А-а-а… – Доминик Бердетт заметил, как он сам на экране кланяется Риду Тернбуллу в роли Наполеона. – Вот они, старые боевые кони.

Все присутствующие повернулись к Бердетту. В его глазах стояли слезы.

– Не так уж много нас осталось.

– Он был поистине выдающимся человеком, – тихо произнес Фридман, – и другом.

– Тьфу! – вдруг воскликнул Бердетт. – «Орудья мрака говорят нам правду, заманивают всяким честным вздором, чтоб в глубочайшем деле обмануть»[33].

Он встал и направился к выходу.

– Макбет, – театрально добавил он и гордо вышел, как обычно оставляя всех до единого сомневаться, был ли перед ними пьяный Бердетт или трезвый Талейран.

– Ричард, – прошептала Валери ему на ухо, – кажется, у меня есть план.

Глава двадцать восьмая

– Да. А если предположить, что я не захочу вам помогать? – Стелла Гонсалес скрестила руки на груди, демонстрируя непрошибаемость к просьбам, на оттачивание которой ушли годы.

– Вы, конечно, не обязаны, мы не полиция… – Валери произнесла последнее слово с нажимом и сделала паузу, пропитанную угрозой, но эффекта это, похоже, не возымело. – Скажи ей, Ричард!

Меньше всего Ричарду хотелось втискиваться в эту тектоническую непреклонность, и до сих пор он благоразумно держался в сторонке. А теперь Валери выдвинула его на первый план.

– Что ж, э-э-э, я действительно думаю, что Валери права, понимаете?

Обе женщины посмотрели на него с разочарованием, и Ричард потер затылок, которым ушибся из-за Стеллы прошлой ночью.

– Я не хотел бы выдвигать обвинения в нападении, – произнес Ричард, стараясь, чтобы слова звучали непринужденно, – но уверен, что комиссару было бы интересно побеседовать с вами о вашей роли во всем этом.

– Моей роли?

– Да, – Ричард нащупал возможность, – например, вашей роли в качестве своего рода военизированного крыла Испанского совета по туризму. Во что я, кстати, не до конца верю.

И снова женщины уставились на него, теперь уже с недоумением. Наконец Стелла покачала головой, но все-таки согласилась.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она, слегка скиснув.

Валери тут же взяла быка за рога, пока Стелла не передумала.

– Мне нужна запись того, как Доминик Бердетт разговаривает во сне.

Стелла сощурилась.

– Зачем? – вполне закономерно спросила она, и Ричард был ей за это благодарен, ведь ему самому не пришлось задавать этот же вопрос.

– Потому что, думаю, ему есть что сказать, но сам он не знает, о чем это говорит, – произнесла Валери, явно считая это достаточным объяснением.

Стелла перевела взгляд с Валери на Ричарда, надеясь, что хоть он раскроет смысл загадочной фразы. Вскоре испанка поняла, что ждать придется долго, и в конце концов, пожав плечами, сдалась.

– Ладно. Но вламываться в его трейлер я не собираюсь, пусть кто-то другой этим занимается.

– Разумеется! – просияла Валери. – Для этого у нас есть человечек.

* * *

– Вы хотите, чтобы я сделала что?

Клер больше не считала происходящее шуткой, и в ее глазах даже появилось выражение скучающей покорности судьбе, которого Ричард не видел с тех