Между тем новые собственники-землевладельцы богатели, производство пшеницы выросло на 75%, ячменя – на 68%, овса – на 65%, поголовье скота увеличилось на четверть, а средняя урожайность (с 1500 г.) удвоилась. Английский романист Тобиас Смоллет в 1760 году так превозносил достоинства нового прибыльного порядка: «Мы видим цветущую Англию: землю, являющую все образцы земледелия, разделенную на прекрасные участки, поля кукурузы, леса и общественные земли».

Нововведения вроде черных тюльпанов, скаковых лошадей, спаниелей и охотничьих собак, а также хорошо управляемых хозяйств, взращенных на удобренных землях культур и выведенных путем скрещивания пород скота были примерами перемен, ставших следствием столетием ранее сформулированного Создателями топора нового взгляда на вселенную: природа подчиняется законам, которые можно использовать, чтобы управлять ею.

Как шведский ботаник Карл Линней привнес в природу порядок, дав всему название, так Капабилити Браун привнес тот же порядок в ландшафт своими низкими изгородями (называвшимися «ха-ха», что означало удивление неожиданно натолкнувшихся на них людей), водными каналами, спрятанными за лужайкой у дома и не позволявшими животным забредать на нее, но позволявшими держаться поблизости, чтобы представлять собой «дикую природу» за границами нового, созданного стараниями дизайнера мира.

Одним из первых выразил словами гордость за контроль над природой лорд Шафтсбери: «Тот, кто стремится стать воспитанным и вежливым человеком, должен формировать свое суждение об искусствах и науках на совершенных образцах. И кто не попытается придать совершенство природе?» Александр Поуп описал новое увлечение играми с ландшафтом:

Тот верх берет, кто мило удивляет,

Варьирует и грани сокрывает.

Согласно мнению мастера ландшафтного искусства, Уильяма Кента, дизайн есть дисциплинированная свобода, такой облик пейзажа, в котором природа доведена до «совершенства» и ее «чистейшая истина» явлена всем (как и в случае с линнеевской классификацией). Цель дизайна – выбирать репрезентативные формы и избегать «случайностей» (или удалять их), подброшенных незапланированными природными процессами. Будто вспомнив искусственные миры, созданные научными инструментами предыдущего столетия, Капабилити Браун устраивал ландшафт таким образом, чтобы парк был окружен зеленым поясом деревьев, призванных скрывать неупорядоченную действительность лежащего за ними сельскохозяйственного мира. Просветы в этом лесу допускались только в том случае, если за ними открывались «приятные виды».

Новые «ландшафтные» приемы иногда требовали удаления крестьянских хижин, если последние своим присутствием портили вид. Виконт Кобэм снес в Оксфорд-шире целую деревню Стоу, чтобы освободить место для парка, и переселил ее жителей в соседнюю, за несколько километров от прежнего места. Искусственному улучшению подлежала даже лесистая местность, где выращивались деревья с низко растущими ветвями, скрывавшими окружающий парк забор. В самом лесу прокладывались дорожки, приводившие гуляющего в места, где его взгляду открывались специально устроенные ландшафтные панорамы. Там, где была такая возможность, в пейзаж включалось озеро, созданное с помощью запруд или изменением русла реки, дабы освежить вид полускрытыми каналами или искусно устроенными в неожиданных местах мостиками.

Рационализм и порядок праздновали триумф, и теперь очередь на улучшение дошла и до недисциплинированной природы. Уильям Кент даже придумал новый «научный» закон: «Природа не терпит прямых линий», нашедший воплощение в дизайне озера Серпантин в лондонском Гайд-парке.

Подчинение природы принесло дробление и механизацию сельскохозяйственных процессов, чему способствовало появление новых машин – плугов с отвалом, плужных лемехов, балансирных плугов. Рядовая сеялка на конной тяге Джетро Талла сеяла в три раза быстрее, а были еще конные молотилки и автоматические веялки. В конце XVIII века появилась первая автоматическая жатка с серпами на колесах.

Новым девизом XVIII века стало слово «прогресс». Идея состояла в том, что целенаправленное внедрение нового следует осуществлять так, чтобы посредством рационального мышления и принципов механики «улучшить» все. В 1753 году Уильям Шипли из Нортгемптона предложил учредить первое новое официальное научное общество, после Королевского, которое было основано девяноста годами раньше. По его плану Королевское общество поощрения искусств, мануфактуры и коммерции могло бы предлагать награды за идеи, изобретения и товары, «содействующие предпринимательству, углубляющие науку и совершенствующие искусство» и таким образом «улучшающие наше производство и расширяющие коммерцию» (другими словами, делайте деньги).

Первое собрание Общества прошло в 1745 году, а к 1762 году в нем состояло 2500 членов, включая художника Джошуа Рейнольдса, лексикографа Сэмюэля Джонсона и мастера-мебельщика Томаса Чиппендейла. Еще раньше Общество обратило внимание на достижения в сельском хозяйстве, первый приз за которые получил герцог Бофор, награжденный в 1758 году золотой медалью за то, что засеял желудями двадцать три акра в Глостершире. В 1762 году Общество провело первую выставку, на которой сам Шипли удостоился серебряной медали за «светящийся плавучий знак», предназначенный для спасения смытых за борт моряков.

Реализации концепции «улучшения» способствовало увеличение числа доступных сельскохозяйственных инструментов. Реорганизация природы не была новой идеей. Первую отметку на Земле она оставила еще тогда, когда технология средневекового Создателя топора снабдила монахов-бенедиктинцев орудиями для воплощения на практике веры в то, что человечество помещено на Землю с целью сотворить на ней новый рай, потому как Бог утвердил власть и контроль людей над природой. В XVIII веке поток новых орудий и приемов придал новые силы сторонникам этой точки зрения среди священнослужителей. В раннем трактате английского пуританина, Ральфа Остена, «Духовное использование сада» заявлено: «Фруктовые деревья и другие творения внушают нам Божье совершенство».

Пуритане пошли немного дальше. Их взгляд заключался в том, что как поддаются укрощению дикие участки природы, так можно улучшать и людей, особенно если контролировать личные желания и наклонности. Работа улучшает характер, неустанный труд – жребий человека и ключ к спасению, а потому усердие в новых практических делах рассматривалось как доказательство покорности духа. Между тем каждый шаг в завоевании природы есть шаг к тысячелетнему царству Христа и Второму пришествию, которые снизойдут на покоренную Землю в результате общего улучшения состояния человечества. Эксплуатация окружающей среды – доброе дело, поскольку природа создана Богом именно с этой целью.

Труд добродетелен уже потому, что побуждает к дальнейшему труду, так что неустанная деятельность, продуктивная работа и рационализация жизни, согласно пуританской этике (эффективному средству социального контроля), уже сами по себе достойное вознаграждение. Бог также одобряет стремление к прибыли, и пуритан учили тому, что долг родителей воспитать ребенка в стремлении к «прибыльному и законному занятию».

Протестантская вера не противоречила капитализму, потому протестантские добродетели – прилежание, умеренность, трезвость и бережливость – совпадали с качествами, которые также вели к коммерческому успеху. Было бы глупо, заметил английский эссеист Ричард Стил в «Призвании торговца», отказываться от «преимуществ, дарованных Божьим промыслом». Успех в бизнесе рассматривался как знак божественной благодати, которой