и независимо, то каждый, не будучи обучен этому делу, вряд ли смог бы сделать двадцать, а может быть и ни одной булавки. То, что они способны сделать сейчас, есть следствие должного разделения труда и комбинации разных операций.

Математически выраженные Смитом законы производства были копией законов имевшей место ранее научной революции. В соответствии с его новым «законом», применять который со все большей эффективностью надлежало правительствам и учреждениям, стимулом к разделению труда было расширение рынка, что в свою очередь зависело от облегчения обмена товаров на капитал. Продолжавшийся рост требовал постоянно расширяющегося рынка, жизненно важными механизмами которого были бы транспортировка и финансовые инструменты.

Элементы этого взаимодействия выполняли те же роли, что и ньютоновские «силы» наук: «естественная» цена продукта покрывает цену производства при «естественном» уровне заработной платы плюс прибыль и рента; «рыночная» цена либо выше, либо ниже «естественной», в зависимости от соотношения предложения и спроса, определяемого тем, сколько покупателей готовы купить товар по любой цене. При нехватке товара цена поднимается.

Движущую силу всего этого Смит называл «личным интересом» рынка, управляющим ростом и понижением цен наподобие того, как сила притяжения поддерживает равновесие между движущимися телами. При высокой цене соблазн прибыли побуждает к производству большего количества товаров. Расширенное предложение сужает рынок, поэтому цены падают, и это вынуждает производителей увольнять работников или снижать капитальные затраты. Предложение уменьшается и как следствие спрос начинает расти, так что цикл начинается заново. Все зависит от «естественного закона» – собственного интереса каждой из вовлеченных в процесс сторон: капиталиста, производителя, работника, покупателя. Силы собственного интереса действуют так же, как и все силы вообще, так как «невидимая рука» направляет все на «удовлетворение интересов общества».

Оглядываясь вокруг, Смит видел действие своего закона повсюду. Аграрная революция повышала урожайность культур и увеличивала спрос на рабочие руки, чему способствовали тридцать лет прекрасной погоды, позволившие собирать невиданные прежде урожаи. Продукты питания стоили дешево, предложений работы было предостаточно. Люди, чувствуя уверенность в завтрашнем дне, вступали в брак молодыми и заводили детей. Население быстро увеличивалось и становилось моложе. Вслед за этим заметно вырос спрос на предметы домашнего обихода и продукты. Прибыли повышались и либо шли на улучшение оборудования, либо перекачивались на растущие денежные и фондовые рынки в столичных городах, где, в условиях биржевого бума, привлекали капитал для дальнейших инвестиций и совершенствования производства.

Экономика была готова вступить в новую фазу. Требовались лишь новые средства производства, которые бы меньше зависели от ограниченного числа квалифицированных рабочих. Они также должны были быть более управляемыми, более надежными, более редукционистскими и механическими, более предсказуемыми в смысле производительности и более эффективными в смысле использования рабочей силы. А самое главное, они должны были использовать неквалифицированный труд, потому что на прежний способ подготовки работника за годы цехового ученичества не было ни времени, ни желания. И когда новый дар пришел, он принес не только это, но и много еще чего. Это была сила пара.

Адам Смит указал путь, а технологи и инженеры не заставили себя ждать: они уже рыли каналы для дешевой транспортировки угля на фабрики, где гремели недавно изобретенные ткацкие станки, приводимые в движение силой пара, которыми мог управлять (и такое часто случалось) даже необученный ребенок. Промышленная революция, ставшая возможной благодаря пару, стала величайшим за всю историю триумфом Создателей топора и изменила весь мир. Она началась не на широком фронте, а с маленьких ремесленных мастерских текстильной промышленности. По всей стране мужчины и женщины, не выходя из дома, выполняли ту или иную из многочисленных отдельных операций, составлявших процесс изготовления готовой одежды: чесали, валяли, пряли шерсть. Раздробленное таким образом производство было рассеянным, медленным, а главное, трудно управляемым.

Технология революционизировала производство одежды постепенно. Скользящий челнок (перемещающий нить взад-вперед) ускорил работу ткача и дал толчок развитию прядильных машин, которые едва успевали поставлять нить для новых ткацких станков. В 1769 году такие прядильные станки обеспечили монополию Англии в производстве хлопковой ткани, автоматизировав весь процесс производства – от сырой пряжи до веретена. Прядильный станок, изобретенный в 1764 году, позволил делать то же самое с более легкими нитями, а появившаяся в 1779 году мюль-машина, представлявшая собой гибрид обоих, работала как с тонкой, так и с толстой нитью.

Эти изобретения изменили текстильное производство, потому что свели весь процесс под одну крышу «мануфактуры» (впоследствии ставшей называться «фабрикой»). С 1780 по 1812 год число прядильных станков Англии возросло с 1700 до 5 миллионов, а число занятых в этой отрасли превысило 100 тысяч неквалифицированных работников. Соответственно, возросло и число паровых ткацких станков; первые появились в 1791 году, а к 1850 году их было уже 250 тысяч.

Промышленная революция стала первым примером массовых перемен, ставших результатом развития научных дисциплин и техники, толчок, которому в свою очередь дали сориентированные на укрепление социального контроля европейские «общества распространения знаний». Соединившись в обслуживании потребностей коммерции, эти различные специализированные виды деятельности дали неожиданные общественные результаты. Разрастаясь и распространяясь, отрасли промышленности и науки начали взаимодействовать, и с каждым новым случаем продукт такого взаимодействия получался все более и более непредсказуемым. В скором времени перемены стали единственной в жизни константой.

Первым крупным примером интерактивной инновации был дар, положивший начало революции: изобретенная в XVIII веке Джеймсом Уаттом паровая машина. Для ее работы требовались высокоточные поршневые цилиндры, обеспечивающие идеальную герметичность. Их изготовляли с помощью расточного станка, режущая головка которого была сделана из особого вида тигельной стали, разработанного часовым мастером Бенджамином Хантсменом, который, трудясь над созданием более прочной пружины, познакомился при посещении стекольной мастерской с технологией высокотемпературной плавки, давший ему идею попробовать то же самое со сталью.

Полученная Хантсменом высокопрочная сталь была прекрасным материалом для пружин, необходимых для морских хронометров Джона Харрисона. Навигационная точность этих хронометров подтолкнула к созданию еще более точных секстантов, что в свою очередь потребовало более точных разметок масштаба. Новым требованиям отвечала изобретенная Джессом Рамдсеном система с использованием винта, установленного под углом к большой круглой пластине, на которой размещались инструменты, на которые с высокой точностью наносились деления.

Вслед за этим появились сложные землемерные устройства, позволившие провести первые топографические съемки и выполнить в начале XIX века столь масштабную работу, как измерение Индии. Даже Уатт не предполагал, что его насос приведет картографов к открытию Эвереста.

Сверлильный станок Уилкинсона, выполненный из тигельной стали, позволил растачивать более легкие и тонкие жерла орудий, что дало Наполеону возможность перейти к использованию передвижной артиллерии, побеждать в сражениях и в результате изменить политическую карту Европы. По мере обработки