Шрифт:
Закладка:
— Ни одной букашки, — покрутил головой Игги. — Твоя работа, Раш?
— Моя, — коротко ответил кворри, хватаясь за небольшой порез на лапке.
— Ты какой-то грустный под вечер, — заметил феросим, наблюдая за опустошённым взглядом Раша.
— Устал ругаться, — вздохнул пушистик. — А насекомышей нет, потому что я расставил ловушки вокруг нашего убежища: смешал приторный сок плодов, собственный пот и кровь.
— Еу! — скривилась от подробностей Аврора.
— Ага, мерзость, я знаю, — устало хихикнул кворри и перевернул рыбу на палочке. — А ещё я понял, что соскучился по дому. Пока строили вышку и дурачились, я этого не замечал, но появилось свободное время и…
— Раш, а расскажи нам про своих? — попросил Химеш.
— Про других кворри или мою семью? — уточнил Раш.
— Да, как будет угодно, — пожал плечами страж.
— Ладно. Я родился в выводке того поколения, что застало явление богини и эволюцию, — начал рассказывать Раш. — Обычно, у нас рождается по два-три детёныша у одной самки, но в моём случае я стал неожиданным четвёртым. Самый хилый, больной и нежизнеспособный. Про таких у нас говорят: пойдёт на корм хищникам в первой же вылазке. Шутка ли, — грустно улыбнулся кворри, — но я единственный остался среди родных. Мать съел крылатый слоноглав, когда я был совсем маленький, братьев — на первой охоте. Следом почил отец, которого я уже толком не помню. Вроде, рыбаком был хорошим, да только…
Языки пламени танцевали в зеркальной поверхности глаз кворри. Он сейчас в деталях вспоминал тот злополучный день.
— Каньон очень недружелюбное место для мелких зверьков. Это сейчас мы большие и сильные, а раньше боялись каждого шороха. Какая-то чешуйчатая ящерица с беззубой пастью подкралась под водой к отцу и целиком его заглотила, только удочка и осталась.
— Неужели, та самая?! — удивился Игги, на что Раш кивнул.
— Потом я часто ходил в рядах собирателей пищи, а к воде больше не подходил, меня трясло от одного только вида. И наружу я не совался, если не было необходимости. Самку, как понимаете, я себе не нашёл с таким образом жизни и состоянием здоровья. Да и староват я уже, по меркам кворри.
— Ты знаешь, в это трудно поверить, — вдруг сказала Вольт.
— В то, что ни одна плодовитая самка на меня не обращала внимания или в то, что я такой трус был?
— Я про возраст. Ты выглядишь молодо и показатели твои бьют энергией, — ответила Вольт.
— А… — вспомнил Раш. — Это после прихода богини я изменился. Помню, как при первой встрече она поймала меня за лапку в полёте — я чуть от страха не помер! А когда не стала убивать… я проникся, что ли, её добротой. Поверил, что не всё в этом мире хочет тебя убить, — Раш снова грустно улыбнулся.
— Я всё не спрашивал, но сколько тебе лет, о, старик? — с лёгкой ехидностью спросил Игги.
— Четыре.
— Десятка? — переспросила Вольт.
— Нет, просто четыре года, — Раш засмеялся, глядя, как у всех вытягиваются лица от удивления. — А вы думали? Срок жизни любого кворри редко превышает пять лет. Мы даже не знаем, сколько на самом деле живём. Не доводилось проверить.
— Постой… — вдруг испуганно сказала Аврора. — Что значит «сколько живём»? Разве жизнь не бесконечна? А смерть — только в бою, ведь так?
Раш по-доброму засмеялся с наивности девушки.
— Нет, дорогая моя, жизнь сильно ограничена. Ничто не вечно, и никакие битвы, бывает, не нужны, чтобы она закончилась.
— Получается, мы в какой-то момент просто умрём, а что потом? — нахмурился Химеш.
— Брат, не всё ли равно? — осуждающе спросил Блитц.
— Нет, не всё равно, — настаивал на своём Химеш. — Это несколько бессмысленно и расточительно, на мой взгляд.
— Такова природа вещей, — пожал плечами Раш.
— Природа глупая! — сощурилась Аврора.
— Мне об этом можешь не говорить, — улыбнулся кворри.
— А что насчёт меня? — Вольт задумчиво разглядывала собственные механические ладони.
— Прости? — не понял Раш.
— Технически, я никогда не была живой, да и мои соплеменники тоже. Наше сознание соткано из самообучающейся программы, по сути, сложные, постоянно пополняющиеся строчки кода, которые обрели самосознание в роботизированной оболочке. Разве я могу умереть?
Присутствующие и половины слов не поняли, что говорила Вольт.
— В смысле, неживая? — с подозрением спросил Игги и коснулся искусственной кожи андроида на щеке.
— Ай, не тыкай!
— Ты чувствуешь, мыслишь, а значит и живёшь. Вот как я считаю, — многозначительно сказал ей Игги.
Аврора насупилась и поджала коленки к груди.
— А с тобой что такое? — участливо спросил Игги.
— Ничего, — уклончиво ответила девушка.
— Оставь её, не приставай, — посоветовал Раш. — Скорее всего, её одолевают сложные мысли, которых раньше не возникало. Это пройдёт, со временем.
— Надеюсь, — надула губы сирена.
— Просто поверь мне, — уверенно сказал ей кворри. — А теперь давайте ужинать, и на боковую. Завтра у нас много дел.
— А как же объяснить нам концепцию кошачьих когтей, и что это вообще значит? — напомнила Вольт.
— Завтра. Всё завтра, — настоял Раш.
Ночь прошла довольно спокойно, но не для всех.
Химеш трижды залезал в воду, чтобы помедитировать в родной стихии, суша его окончательно доконала своей жарой и сухостью.
Аврора просто лежала на настиле из веток, смотрела в ночное небо, будто бы оно говорило с ней о всяком, но не позволяло отвечать девушке.
Игги, как обычно, залез на возвышенность, прихватив с собой немного еды, чтобы нести дозор было не так скучно. Спать ему не хотелось от слова совсем. И если мысли о смерти его не страшили, то вот всё остальное не давало покоя, требовало осмысления.
Феросим первым встретил рассвет в позе сидя, опираясь спиной на воткнутые в камень клинки: нежные розово-голубые лучи ударили в лицо, а звёзд на небе вдруг стало намного меньше, чем секундой ранее.
— Неужели, — проворчал Игги и поднялся на ноги, собрал оружие, отряхнул и
