В Мариуполе находились тыловая материальная база немецких войск, а также идеологический центр фашистской пропаганды на южном участке фронта: вещала радиостанция и выходила солдатская газета «Панцер, форан» *.

* «Танки, вперед».

По железной дороге в сторону Ростова шли эшелоны с танками и пехотой. На аэродромы прибывали новые эскадрильи. Заполнялись до отказа склады боеприпасов, обмундирования и медикаментов.

От опытного глаза разведчика ничто не ускользало. По одежде и по петлицам он определял род войск, по фигуркам и эмблемам на танках, машинах, фанерных щитах у городских зданий устанавливал свежие подкрепления.

Шведову приносили новые данные Вербоноль и Смоленко. Жора, знавший немецкий язык, вслушивался в разговоры офицеров и шоферов в гараже воинской части, где работал механиком. Узнавал, в каком направлении прокладываются и ремонтируются дороги, с каким грузом и куда ездят машины...

Связник к Шведову так и не пришел. Контакта с подпольным обкомом не было. Он должен был выйти на него с помощью Павла Волина, но того убили еще до прихода Александра Антоновича. Он дважды был в Горловке, где по данным ему координатам находился Семен Николаевич Щетинин. Однако их встреча не состоялась и не могла состояться, так как Щетинина по указанному адресу не было... В январе Семен Николаевич перешел фронт и доложил Леониду Георгиевичу Мельникову о развертывании борьбы в тылу врага. Бюро обкома утвердило его секретарем подпольного обкома партии вместо Платонова , и он снова перешел передовую, но в Горловку не попал. В сильную морозную стужу невдалеке от фронта Щетинин подорвался на мине. Почти закоченевшего, его на заре подобрал ехавший на санях старик и привез к себе в хату...

Всего этого Шведов, конечно, не знал. Он решил снова пробиться через фронт. Нужно доложить штабу о противнике и о состоянии промышленности Донбасса, рассказать о формах и методах борьбы с фашистами в условиях городов и поселков степного края. Хотел также получить новые инструкции и договориться о двусторонней связи.

О намерении отправиться на советскую сторону он сказал товарищам. Они собрались в квартире Борисова. Наступила тягостная тишина. За дверью Ксения Федоровна что-то выговаривала сынишке. Со двора доносилось урчание мотора — собирался уезжать на фронт Энгель.

— Да, полезный был для нас человек,— нарушил молчание Вербоноль.

— Чего ты Сашку хоронишь? — отозвался раздраженно Оленчук.

— Я про Фрица. Убьют на фронте.

— Жаль с тобой расставаться, Саша,— сказал тихо Борисов.— Начали мы не плохо.

— Продолжение будет обязательно,— подхватил Шведов.— Нас все больше и больше становится...

Прощались молча, он обнял каждого и ушел в темень. Переночевал у Тяпкиной, а утром увиделся с Кихтенко. Тот уже работал кондуктором на поезде, который курсировал между станциями Бальфуровка, названной немцами «Сталино-ост», и Ясиноватой. Шведов дал Александру Даниловичу адрес Борисова и предупредил:

— Пойдешь к нему с какой-нибудь тряпкой. Спросишь: нельзя ли обменять на курицу. Мол, желудком болеешь... А пока — с праздником тебя, с Первомаем.

— Спасибо,— ответил Кихтенко,— Невеселый он.

— Ну-ну, выше голову. До встречи, Данилыч.

И вдруг до щемящей тоски захотелось увидеть своих. Он пошел через базар, гудевший глухо и недовольно. Серые лица угрюмых и злых людей походили одно на другое. Что им до весны, до зеленых ветвей, приветно машущих теплому солнцу? В толпе раздавались выкрики мальчишек — перекупщиков газет.

— Немцы тоже празднуют Первое мая! Немецкое поздравление с праздником!

Александр Антонович пробился сквозь густую толпу и купил газету. Пробежал глазами страницу. В передовой говорилось о Первомае, как о празднике весны и радости пробуждения природы. «Заигрывают,— подумал он.— Из народного сердца не вытравить самое дорогое. Спекулируют на чувствах. Хотят использовать для подлых целей... Ну да, так и есть. Вот вывод». Шведов прочел призыв к жителям города быть верными немецкому командованию, великой Германии, которая освободила-де их от ига большевиков.

Задворками он пробрался домой. Хотя какой это для него дом? В городе живет почти четыре месяца, а к семье приходил раза три. В комнате кроме его матери Веры Борисовны, Нади, детей и Марии Анатольевны была ее тетка Ксения Иосифовна с двенадцатилетней дочерью. Старший сынишка Толя бросился к отцу. Прижалась к мужу Мария.

— Спасибо, милый,— прошептала она.

В это время раздался стук в дверь, Мария Анатольевна открыла. Оттолкнув ее, в комнату вбежали сотрудники Смоляниновской полиции Васютин и Дроздов.

— Наконец-то старый дружок объявился. Наш комсомольский вожачок,— проговорил Васютин, осклабившись. Растегнул пиджак и достал из кармана синей гимнастерки лист бумаги.— Вот ордер на обыск и арест... Давай! — приказал своему напарнику и направился на кухню.

Александр Антонович незаметно передал побледневшей жене документы на имя Гавриленко. Она сунула их за кофточку и бросилась к полицейским. Те отставили в сторону кухонный столик, отбросили коврик и открыли крышку в небольшой — по грудь — погребок-яму для хранения картофеля и овощей. Васютин забрался в нее, вслед за ним спрыгнула и Мария Анатольевна.

— Решил что-то подложить? — спросила она гневно.— Не выйдет!

Шведов поспешил к ним и тоже спустился в яму. Помог выбраться из нее жене; она пошла в комнату и стала рядом с Ксенией Иосифовной. Молча передала ей документы мужа. Та сунула их за пазуху. «А вдруг обыщут?» — с испугом подумала она. Полицейские по-прежнему были на кухне. Дроздов стоял над ямой, а Ва-сютин угрожал Шведову. Ксения Иосифовна взглянула на дочь. Подошла к ней, передала документы.

— Уходи отсюда,— шепнула она.— Я догоню тебя. Пока на кухне препирались, девочка вышмыгнула на улицу.

Александра Антоновича заставили вылезть из ямы. Васютин приказал ему положить руки на затылок и повернуться лицом к стене.

— Шелохнется — стреляй.,— сказал он Дроздову. Притихшая Надя схватила на руки Валерика. К бабушке испуганно прижался Толик.

«Так глупо влипнуть,— упрекнул себя Шведов. Пожалел, что не имеет при себе пистолета.— Какая сволочь выросла в нашей школе. Убить мало... Нет, хорошо, что я без оружия. Всю семью погубил бы...»

А Васютин обыскивал квартиру, рылся в шкафу, перетряхивал постель. Мария Анатольевна не спускала с него глаз. Не найдя ничего уличающего,