второй раз Валентина Александровна пошла одна. На конспиративной квартире, адрес которой дал Батула, ее не приняли. Она возвратилась в Сталино и доложила, что там останавливаться нельзя.

— Но вы должны идти все равно,— настоял Петр Федотович, и добавил к имеющимся сведениям данные о военном объекте в Ясиноватском лесу.

Басянова и Брущенко снова направились к фронту...

Вечером к Принцевскому пришел взволнованный Дмитрий Антипов — подпольщик, оставленный для диверсионной работы. Его адрес и пароль для встречи дал Батуле капитан Шумко.

— Где Иван? — спросил Дмитрий Иванович, вытирая потный лоб.

Батула услышал его голос и вылез из убежища.

— У меня был обыск,— заговорил сразу Антипов.— Нашли под кроватью второй паспорт. Еле откупился от полицейского...

— Донос о бензине? — перебил Петр Федотович.

— Возле цистерны я был один... Вообще, здорово получилось. Тонн сорок ушло в землю.

— Тебе нужно немедленно скрыться, — опять перебил Батула.

— Я хорошо заплатил. Не возьмут.

— Не нравится мне твоя уверенность.

— Обыск был случайный. Но я решил предупредить тебя,— сказал Антипов, уходя.

Батула и Принцевский молча посмотрели ему вслед. Михаил Лукьянович встал со стула и направился было в спальню.

— Послушай, Миша,— остановил его Петр Федотович.— Тебе нужно иметь официальный документ. Завтра отправляйся устраиваться на работу. Кастрюли паять и ложки делать будешь по совместительству. Я тоже по-пробую обзавестись бумажкой о работе.

Спустился в убежище, лег поудобнее и попытался заснуть, но резко заныли ноги. Полуголодная жизнь, большие переходы, плохая, холодная обувь — все сказалось. Под утро в полузабытьи ему привидилось, что он не добрался к своим, разведанные данные о противнике, выводы о партизанской и подпольной борьбе в Донбассе оказались похороненными вместе с ним...

Арест Антипова встревожил и насторожил подпольщиков. Батула корил себя за то, что не настоял на своем и не приказал Дмитрию скрыться. Мысленно желал ему одного — выдержать пытки, быть до конца верным порученному делу. Он попортил немало крови оккупантам: выпустил бензин на азотном заводе, разбил несколько моторов, распространял прокламации.

Мельников встретился с Доронцовым и поделился своими опасениями.

— Не по душе мне поведение моего хозяина,— сказал он.— Слишком любопытный. Кто да зачем к нам приходит.

— Надо менять квартиру,— предложил Антон Иванович.

Знавшая хорошо Мельниковых врач-фтизиатр, и сама болевшая туберкулезом, Ирина Васильевна Колесникова предложила посмотреть дом по соседству с ней — на 3-м Восточном участке, по улице Кирова. Хозяева продавали усадьбу. Запросили 18 тысяч, но такой суммы Мельниковы не имели, им решили помочь подпольщики... Мельниковы переехали в новый дом. Нужно было как-то отвести подозрения от себя и от людей, которые станут их навещать, ведь Качура переправлял к ним динамит.

Николай Семенович хорошо знал работника райуправы Патюка. Пожаловался ему, что залез в долги и есть нечего.

— Вы же отличный портной! — воскликнул тот,— Немцы поощряют частную инициативу. Открывайте мастерскую.

— А кто разрешит?

— Я вам помогу. Патент оформим. Надеюсь, в долгу не останетесь... Рубашку мне сошьете,— сказал, улыбаясь, Патюк.

Патент оформили быстро, в нем значилось, что Мельников — хозяин швейной мастерской, Татьяна Аристарховна — мастер, а Нина и Тоня — ученицы. Всем выдали пропуска и биржевые книжки. На доме появилась вы-веска: «Шнайдер — портной».

Казалось, весь поселок потянулся в новую мастерскую. Несли перешивать старое, те, кто еще сберег кусок материи, просили сшить то платьице, то кофточку. Приходили и немцы, вели себя надменно, за работу платили консервами и хлебом. Им не отказывали. Своим посещением оккупанты защищали конспиративную квартиру от назойливой полиции.

Подпольщики бывали под видом заказчиков. Колесникова захаживала как соседка. Больная одинокая женщина с открытым лицом и печальными карими глазами, Ирина Васильевна в 1938 году закончила Сталинский ме-дицинский институт и заведовала туберкулезным отделением в больнице на поселке «Пролетар». Ее знали почти во всех семьях горняков и железнодорожников. С приходом оккупантов Александровская больница, как ее называли, продолжала функционировать с разрешения здравотдела городской управы.

— Лекарств нет, перевязочного материала нет,— неторопливо рассказывала Колесникова Татьяне Аристарховне.— Если бы можно было страдания больных взять на себя... Стараемся помочь.— Она умолкла. Тревожная тень пробежала по ее лицу.— Но как помочь арестованным? Боже, что с ними делают...

Бывшую бойню фашисты превратили в фабрику смерти. В закрытых грузовиках привозили схваченных людей, среди которых было много евреев. Выгружали во дворе и строили в шеренгу. Подводили к зданию бойни. На дверях их встречали два солдата, кляпом, смоченным ядовитой жидкостью, мазали губы и ноздри. Люди проходили в глубь здания и через минуту падали замертво. У некоторых обреченных были на руках маленькие дети. Солдаты раздевали трупы донага и заставляли жителей поселка, даже тринадцатилетних ребят, грузить их в крытые машины. Куда те уезжали, никто не знал...

В апреле Колесникова привела в дом портных свою подругу Марию Васильевну Шкурко. До войны она заведовала аптекой на шахтном поселке и перед приходом немцев успела спрятать часть дефицитных медикаментов под полом своей квартиры.

Инженера Качуру, как заказчика, Николай Семенович принимал в отдельной комнате. Евгений Степанович разворачивал старый пиджак или поношенные рубашки и доставал пакет, в котором лежали картонные трубочки. Узнай о них немцы или полиция — не сносить бы подпольщикам головы.

— По маркировке легко найти, откуда динамит,— предупреждал Качура.— Срывайте, пожалуйста, обертку.

Динамит регулярно носила дочь инженера Лариса. Она шла на примерку со свертком или какой-нибудь вещью. Иногда приходила с ничего не подозревавшей подругой Лорой Антонович. Для безопасности пригла-шали с собой итальянца, квартировавшего у Качуры. Частенько ходили за динамитом Нина и Тоня. Они брали бидон и отправлялись искать на поселке молоко, а возвращались от инженера с динамитом. Их подменяли Татьяна Аристарховна или Николай Семенович. Взрывчат-ку прятали в яме на веранде. Часть динамита, по мере необходимости, Мельников передавал Доронцову. До Мельниковых доходили слухи о пущенном под откос эшелоне, о взорванных путях или взлетевшей на воздух цистерне с горючим. Татьяна Аристарховна спрашивала мужа:

— Кто бы это мог сделать?

— Какой-то смельчак,— отвечал муж.

— Из наших,