экипажа рады были любой помощи. Вместе с ними я сажал пассажиров в шлюпки; мы старались как можно быстрее спустить их на воду, так как нельзя было терять время. Второй помощник Лайтоллер командовал на носу по левому борту, где находился я. Одной ногой он стоял в шлюпке, а другой — на ограждении палубы А; он принимал женщин и детей, которых быстро передавали мы через опущенные рамы остекления. Среди пассажирок находилась миссис Астор, которую я поднял над леером. Муж придерживал ее за левую руку. Лайтоллер, приняв от нас миссис Астор, бережно усадил ее в шлюпку. Далее последовал диалог между полковником Астором и Лайтоллером. Я слушал каждое слово с живым интересом. Астор стоял рядом со мной, чуть левее. Высунувшись в окно, он попросил у Лайтоллера разрешения сесть в шлюпку, чтобы быть рядом с беременной женой, что, ввиду ее положения, казалось разумной просьбой, однако второй помощник, стремившийся исполнить свой долг и повинующийся приказам, не отличал миллионера от остальных пассажиров. Он ответил: «Нет, сэр, мужчинам нельзя садиться в шлюпки, пока мы не разместим женщин». Полковник Астор не стал спорить. Он принял отказ мужественно и покорно. Он лишь спросил номер шлюпки, чтобы позже разыскать свою жену в том случае, если его тоже спасут. «Номер четыре», — ответил Лайтоллер. Больше ничего не было сказано. Полковник Астор ушел внутрь корабля, и больше я его не видел. Я ни на миг не верю сообщению, что он попытался сесть или сел в шлюпку; очевидно, если ему в голову и пришла такая мысль, то пришла именно тогда; он хотел сесть в шлюпку с женой. Когда я позже обмолвился о том разговоре, второй помощник Лайтоллер сразу вспомнил о нем. Лишь после моих слов он понял, кто такой полковник Астор. «Я решил, — сказал он, — что пассажир спросил номер шлюпки по какой-то неизвестной причине — может, чтобы потом пожаловаться на меня». Судя по тому, что позже я не видел полковника Астора на шлюпочной палубе, и судя по тому, что его тело, когда его нашли, было раздавлено (по показанием человека, который видел его в Галифаксе, Гарри К. Уайта из Бостона, шурина Эдварда А. Кента, моего одноклассника и друга детства), склонен полагать, что он встретил свою смерть на корабле, когда паровые котлы пробили обшивку, о чем будет рассказано позже.

Вспоминаю один случай, который произошел, когда мы сажали в шлюпки женщин и детей. Я увидел, как молодая женщина прижимает к груди младенца. Она подошла к ограждению, но ей ни на миг не хотелось отдавать ребенка, пока ее сажали в шлюпку. Она медленно двинулась к внешнему краю толпы на палубе; я последовал за ней и убедил ее снова подойти со мною к ограждению, обещая: если она доверит младенца мне, я позабочусь о том, чтобы ей сразу его передали после того, как она сядет в шлюпку. Помню ее страх, когда она согласилась на мое предложение, и выражение счастья и облегчения на лице молодой женщины, когда ей благополучно передали младенца. «Где мой ребенок?» — встревоженно кричала она. «Ваш ребенок у меня!» — отвечал я, пока ребенка осторожно передавали в шлюпку. Хорошо помню тот инцидент из-за своих чувств в то время, пока младенец находился на моем попечении; хотя он был у меня совсем недолго, я гадал, как мне удастся справиться с ним, если шлюпка отчалит и мне придется прыгать в воду с младенцем на руках, когда корабль пойдет ко дну.

По словам Лайтоллера, когда он давал показания на Комитете сената США, в первую шлюпку он усадил от двадцати до двадцати пяти женщин и двух матросов-гребцов, а во вторую — тридцать женщин и двух гребцов.

Далее мы с Клинчем Смитом и остальными вслед за Лайтоллером и матросами переместились на шлюпочную палубу, где продолжали посадку людей в шлюпки. При подготовке шлюпок к спуску на воду на шлюпочной палубе возник ряд препятствий. Тому было несколько причин: недостаточная подготовка членов экипажа к действиям в экстренной ситуации и нехватка членов экипажа. Кроме того, лебедки были покрашены свежей краской, из-за чего канаты прилипали к блокам. Труднее всего пришлось со складной шлюпкой Энгельгардта; ее нужно было поднять, перенести к леерам и перебросить на другую сторону. Мне пришлось напрячь все силы, когда я помогал матросам. По словам Лайтоллера, когда положение стало серьезнее, он решился на риск. Так, в третью шлюпку он посадил больше пассажиров, чем в первую и вторую, около тридцати пяти человек. Гребцов-матросов не хватало, поэтому он разрешил одному пассажиру-мужчине сесть в четвертую шлюпку. «Вы моряк?» — спросил Лайтоллер. Услышав от пассажира, что тот яхтсмен, Лайтоллер сказал: «Если сумеете попасть в шлюпку, действуйте!» Тем пассажиром был майор Артур Г. Пьючен из Торонто, который повел себя как подобает настоящему храбрецу. Мое внимание в то время было настолько сосредоточено на посадке людей в шлюпки, что зрение и слух ничего не фиксировали до тех пор, пока последняя шлюпка не оказалась заполненной. Однако в одном я уверен: все мужчины, женщины, офицеры и члены экипажа исполняли свой долг, не выказывая ни страха, ни замешательства. Сильный и уверенный голос Лайтоллера внушал спокойствие всем, кто находился с ним рядом. Ему подчинялись беспрекословно. Ни одна женщина не проливала слез и не выдавала страха и тревоги. В той части корабля, где находился я, ни один мужчина не выражал желания сесть в шлюпку и спастись вместе с женщинами. Не было ни одного члена экипажа, который увиливал бы от исполнения обязанностей или покинул пост. Став свидетелем беспримерных хладнокровия, храбрости и чувства долга, я возблагодарил Господа за то, что принадлежу к расе, представители которой проявили столь высокое мужество и самообладание в час тяжелейших испытаний. «Когда спускали на воду шестую шлюпку, шлюпочная палуба находилась всего в десяти футах от воды, — показал Лайтоллер, — а когда мы спускали первую, расстояние до воды составляло семьдесят футов». После того как всех женщин, которые находились в той части корабля, посадили в шлюпки, мы с Клинчем Смитом побежали вдоль левого борта, крича: «Есть ли еще женщины? Есть ли еще женщины?» Возвращаясь, я заметил весьма ощутимый крен на левый борт; казалось, корабль скоро перевернется. Палуба стала наклонной. «Все пассажиры — на правый борт!» — громко скомандовал Лайтоллер. Его приказ услышали все. Я решил, что настал наш последний час и мы утонем, ведь все шлюпки ушли.

Я начал молиться про себя; просил Всевышнего о спасении своей жизни, чтобы мне позволено