Долгое время существовало устойчивое представление о том, что в результате развития атлантической и колониальной торговли резко изменилась роль Европы, которая благодаря навигации в Средиземном море многие века была связующим звеном между Востоком и Западом. Это, в свою очередь, нанесло серьезный удар по коммерческой деятельности итальянских городов, и без того ослабленных вследствие усиления влияния турецкого флота в Средиземноморье в первой половине XVI в. Однако недавно это устойчивое представление было пересмотрено. Сегодня историки с большой осторожностью говорят о кризисе средиземноморской навигации на протяжении этого столетия.

Выяснилось, в частности, что в 1550–1570 гг. европейцы вернулись к широкому использованию для перевозки специй древнего пути через Красное и Средиземное моря, полностью заброшенного с тех пор, как португальские мореплаватели открыли, обогнув Африку, прямой доступ на рынки Ост-Индии. В результате Венеция вновь стала конкурировать с Лиссабоном в поставке на европейские рынки этого исключительно ценного и дорогостоящего товара. Кроме того, начиная приблизительно с 1578 г., т. е. в самый разгар религиозных войн во Франции и испано-голландского противостояния, Генуя стала перевалочным портом для нагруженных драгоценными металлами из Америки испанских галеонов. Отправляемые из Барселоны, они окупали войны и финансировали агрессивную внешнюю политику испанской монархии. В последней четверти века в Средиземном море появились английские и голландские корабли, и их военное соперничество представляло для приморских городов не меньшую угрозу, чем торговая конкуренция. Однако эта новая страница в славной истории Средиземноморья в XVI в. не нанесла большого ущерба итальянской коммерции и процветанию городов: с торговым проникновением Англии и Голландии в Средиземноморье во многом связан расцвет тосканского порта Ливорно.

Конечно, в общем контексте морской торговли роль Средиземноморского региона в XVI в. заметно снизилась, однако не следует принимать относительное уменьшение за абсолютное. На самом деле происходившее на протяжении столетия увеличение объема товарооборота и складывание благоприятной конъюнктуры не только отразились (хотя и в меньшей степени) на ситуации в данном регионе, но и обусловили там ни в чем не уступавшее предшествующим векам оживление экономической жизни. Что же касается итальянских городов, то, несмотря на все трудности и невзгоды текущего момента, они воспользовались сложившейся конъюнктурой для участия в перераспределении богатств новой атлантической Европы.

Между тем развитие торговли и мореплавания явилось лишь одной стороной европейского подъема в XVI в. Другим не менее важным его проявлением стала так называемая «революция цен», вызванная притоком в Европу крупных партий американского серебра, что способствовало оживлению и экспансии европейской экономики. Начиная примерно с 1570-х годов атмосфера всеобщей эйфории охватила и Италию. Последние десятилетия XVI — начало XVII в. стали для экономики итальянских государств периодом бурного расцвета, что позволяет говорить о нем как о времени «бабьего лета» (К. Чиполла). Генуэзские банкиры достигли в эти годы вершин финансового могущества. Предприятия по изготовлению шелка и других ценных товаров работали в ускоренном ритме. Спекуляция приняла неведомые прежде формы, превратившись в конечном счете в самую обыкновенную сделку-пари. Именно в этот период возникла лотерея. Наконец, во всех городах Апеннинского полуострова вновь начался строительный бум: возведенным тогда церквам, городским особнякам и сельским виллам несть числа. Таким образом, как это нередко случается в истории, спекуляция и градостроительство шли нога в ногу. Кроме того, атмосфера всеобщего оживления отразилась на демографической ситуации. Несмотря на поражавшие время от времени города и области Италии эпидемии, население стремительно увеличивалось. Не следует упускать из виду, что по прошествии многих десятилетий войн и потрясений вторая половина XVI в. была временем мира и, следовательно, демографического роста.

Стимулируя развитие новой экономической инициативы, «революция цен» привела в странах Западной Европы к изменению общественных отношений и вызвала к жизни новые сословия и классы. Речь идет, безусловно, о длительном и противоречивом процессе. Следствием «революции цен» стали шок и потрясения, а параллельно с выдвижением новых сословий и новых людей — отторжение от власти старых привилегированных классов. Без этого были бы непонятны ни головокружительный взлет Голландии, ни Английская революция XVII в., ни история французской буржуазии, размышлявшей, что поддержать: «старый порядок» или революцию. В Италии эти тенденции проявились лишь отчасти, затронув преимущественно низшие слои общества. Массовая нищета и бандитизм — характерные черты разорившегося и «неспокойного» общества XVI в. — были в полной мере свойственны и Италии. Однако традиционные устои и социальная структура итальянских государств, в частности отношения между городом и деревней, привилегированными и зависимыми сословиями, а также обособленность городов не претерпели значительных изменений. Разумеется, в период «бабьего лета» экономики в Италии были свои выскочки и нувориши, но они довольно быстро и органично влились в ряды истеблишмента. Таким образом на Апеннинском полуострове сохранилась традиционная спаянность и в то же время эластичность издревле сложившейся социальной структуры общества. В Италии (или, по крайней мере, в той ее части, где существовал коммунальный строй) никогда не было ни настоящего феодализма, ни подлинного третьего сословия, а лишь единый истеблишмент привилегированных лиц, «синьоров», как их называли бедняки и крестьяне независимо от того, были ли у них в руках власть или деньги. Поэтому «революция цен» не подорвала социальной целостности итальянского общества и не внесла раскола в испытанную веками систему отношений между сословиями. Напротив, на протяжении XVI в. заметно усилилась издавна присущая Италии тенденция сохранения существующих порядков как на уровне политических институтов, так и в обыденной жизни. В этот период увеличивалась дистанция между социальными группами, кристаллизировались общественные отношения, а власть и магистратуры постепенно стали монополией узкого круга патрициата.

Во избежание абстрактных и необоснованных выводов перейдем к рассмотрению конкретных примеров. Вписать же исследование в необходимые рамки нам помогут очерки истории развития Апеннинского полуострова в те годы.

Испанские владения

В ходе Итальянских войн первых десятилетий XVI в. восставшие в 1484 г. против короля Ферранте I неаполитанские бароны поддерживали Францию, которая не преминула придать антииспанский характер их традиционному неприятию центральной власти. Поэтому победа испанцев и вхождение Неаполитанского королевства в состав владений королевы Испании явились прежде всего победой абсолютизма над центробежными тенденциями феодальной вольницы[217]. Формально дон Педро де Толедо, направленный из Мадрида в Неаполь через несколько лет после экспедиции французского полководца виконта де Лотрека (1529), был вице-королем, однако фактически он сконцентрировал в своих руках такую полноту власти, какую не имел ни один из его коронованных предшественников. И он ею воспользовался: те из баронов, кто содействовал виконту де