Шрифт:
Закладка:
Ее черная кровь вытекает и впитывается в землю, на которой она лежит. Я выдергиваю свой меч в тот момент, когда она превращается в пепел.
Жужжание наполняет мои уши от сегодняшних убийств, мое сердце колотится от адреналина. Кайф от избавления мира от еще троих Испорченных за одну ночь.
Крик пугает меня, когда я смотрю, откуда донесся звук. Женщина-фейри, которая, должно быть, живет здесь, съежилась рядом с мужчиной на земле. Они медленно отступают назад, подальше от того места, где сосредоточены их испуганные взгляды. Я смотрю поверх них и..
Боги.
Падальщик крадется между деревьями, присев на задние лапы. Из его груди вырывается адское рычание, острые искореженные зубы обнажены во всю ширь, а губы оттянуты назад. Ярко-красные глаза фокусируются на них, как два огненных шара, и, кажется, питаются их страхом.
Его тело — мираж теней и черного пламени, трансформирующийся вместе в форму чудовищного зверя. Он похож на волка в смертоносной грации своих движений. Точный. Сильный.
Как Падальщику удалось пересечь моря? Это первое наблюдение за одним из них за пределами Двора Пепла. Обычно они остаются за своими границами, но Дейадрум явно принимает худший оборот.
Я даже не уверен, как убить одного из них, и есть ли у этих призрачных существ вообще сердце, которое можно проткнуть, но это был бы лучший вариант проверить. Пронзение клинком сердца, кажется, подходит для всех остальных. Но я не могу стоять здесь и позволять этому жить, или, что еще хуже, превратить этих двух невинных фейри в Испорченных.
Не раздумывая ни секунды, я взлетаю и напрягаю ноги, чтобы дотянуться до монстра. Но он выбирает этот момент, чтобы прыгнуть на задних лапах и наброситься на мужчину-фейри, сомкнув свои острые зубы вокруг его предплечья. У него вырывается гортанный крик, когда я выталкиваю свои тени, чтобы обернуться вокруг тела Падальщика.
— Нееет! Нет, нет, нет! О Боги, нет! — кричит женщина, ужасающая печаль пронизывает каждое слово, когда она срывается, зная, что происходит, когда кого-то кусают.
Я выпускаю в него еще одну очередь теней, игнорируя рыдания позади меня. Я обвязываю их вокруг его шеи, затягивая. Мерзкие шипящие угрозы звучат, когда он пытается вырваться из моей хватки, капли черного яда разбрызгиваются при каждом рывке его головы. Я направляю на него свой меч, но… ничего.
Железный меч проходит прямо сквозь него…
Какого хрена?!
Я отбрасываю свой клинок в сторону и сосредотачиваю всю свою силу на том, чтобы управлять своими тенями, задаваясь вопросом, смогу ли я задушить эту чертову тварь до смерти.
Стоны боли все еще наполняют полуночный воздух позади меня, но затем что-то глухо стучит у моих ботинок.
— Попробуй это! — выдавливает мужчина между прерывистыми вдохами. — Это сделано из железа виверны. Это может сработать.
Мои глаза расширяются при виде лезвия, лежащего в земле, когда я осторожно беру его рукой в перчатке. Железо виверны — самый прочный материал, но оно встречается редко. Оно использовалось специально для охотничьих групп, которые рыскали по земле во времена, когда драконы свободно бродили по земле. Основное железо не действует на драконов-оборотней; для них это просто кусок металла. Но железо виверны отличается — это единственный способ убить их, которому охотники довольно быстро научились и использовали в своих интересах, истребляя драконов. Но сейчас, когда этот тип железа не ковался веками, он настолько редок, что немногие в Дейадруме обладают таким оружием.
Я выкидываю из головы вопросы о том, как у этого мужчины в руках оказалось что-то настолько смертоносное, и осторожно сжимаю рукоять меча.
Падальщик все еще свирепо щелкает пастью, извиваясь, чтобы освободиться от моей хватки, но прежде чем он успевает, я вонзаю меч ему в голову.
Шипение и рычание смолкают, когда Падальщик превращается в столб дыма и частицы черных углей. Я смотрю широко раскрытыми глазами на пустое пространство передо мной, затем на оружие в моей руке. Я прячу знания о том, как убить Падальщика, на задворках своего разума, зная, что они мне понадобятся в другой раз. Но сначала мне нужно раздобыть немного собственного железа виверны.
Я поворачиваюсь, чтобы подойти к паре на размокшей лесной подстилке, земля пропитывает их одежду, поскольку мужчина все еще скулит от боли. Слезы женщины текут непрерывно, но ее душераздирающие рыдания прекратились.
Рука мужчины кровоточит багровым цветом, следы от проколов темнеют по мере того, как яд просачивается в его кровоток. Потребуется всего несколько минут, чтобы яд достиг его сердца и полностью испортил его. Черные полосы начинают расползаться из раны, когда я наблюдаю, как лицо женщины искажается выражением ужаса.
— Черт, — ворчит он. — Брось мне мой меч, приятель.
Я опускаю руку туда, где он бросил его, и протягиваю ему, неуверенный в его намерениях. Но прежде чем я успеваю сформулировать вопрос, он кладет руку плашмя и делает глубокий вдох. Не раздумывая ни секунды, он пронзает острой сталью свою конечность, отсекая ее начисто до локтя.
Его рев рикошетом отражается от деревьев вокруг нас, достаточно громкий, чтобы напугать отдыхающих птиц, их крылья синхронно хлопают, когда они убегают. Женщина перегибается через него, когда желчь подступает к ее горлу, выплескивая ее отвращение в лужу рвоты.
Удивительно, но мужчина передо мной все еще в сознании; от такой боли большинство потеряли бы сознание. На отделенной конечности продолжают расти черные вены, и кровь приобретает оттенок жидкой смерти, вытекая из открытого конца. Я осматриваю рану на его прикрепленной руке, не вижу черных вен. Никакой черной крови. На самом деле, его тело уже начинает сворачиваться кровью, сочащейся из отрубленной конечности. Этот фейри только что спас свою собственную жизнь, предотвратив проклятую смерть. У него будет только одна рука, потому что, хотя фейри могут исцелять себя довольно быстро, они не могут отрастить конечности. Но он будет жить…
Он садится и медленно делает глубокие вдохи и выдохи.
— Как тебя зовут? — Спрашиваю я. — Твои быстрые реакции позволили тебе выжить.
В моих словах сквозит уважение к нему, и он может это заметить, потому что благодарно улыбается и резко кивает.
— Винсент, и, о черт, мне просто повезло, приятель. — Он начинает недоверчиво смеяться, когда его лицо морщится от боли. — Я не знал, сработает ли это на самом деле!
Его смех грохочет из глубины души, и этот сукин сын только что спас свою собственную жизнь ценой собственной руки. Я не могу сдержать легкого вздоха недоверчивого веселья от нелепости всего этого.
