– Как давно вы узнали, с чьими родителями общаетесь? – наконец выдавил он из себя. Дурацкий, наивный вопрос. Ответ на него не слишком важен, но и молчать после всех тех эмоций, которые Флэк показал Мэй, он не мог.

– Не скажу, что сразу. Но я догадывалась, что они не обычные лиманцы. Глаза выдавали вашего отца и сестру. Они ни разу не обмолвились словом о том, кто вы. Пару раз ваша мать говорила, что сын работает в городе и присылает деньги, но без подробностей. А когда случайно мне довелось раскрыть тайную деятельность вашего отца, то всё сразу встало на свои места. Он, конечно, прямо не ответил мне, но по его взгляду и так было ясно.

– Почему вы не выдали его? Укрывательство – это ведь тоже преступление, не менее серьезное, чем запрещенная деятельность.

– Зачем? – Мэй достала из кармана камешек и, замахнувшись, бросила его в воду. Он с глухим всплеском ударился о поверхность и был поглощен густой жидкостью. – Если человек занят тем, что ему действительно нравится и не причиняет никому вреда, то разве можно считать его преступником?

– С таким подходом вы рано или поздно окажетесь за решеткой, – констатировал Флэк.

– Ну, пока что, как видите, я свободна, – Мэй улыбнулась. – Так что вы ещё хотели спросить?

– Почему вы пришли сегодня к дому моих родителей? – Флэка не покидало ощущение, что случайной была только их первая встреча.

– Просто проходила мимо и решила заглянуть. После пожара так никто и не пришёл, чтобы убрать угли и пепел. Отец всегда говорил, что самое страшное для тех, кто умирает, – быть забытыми. Поэтому, мы хороним людей, приходим к ним на могилы или просто вспоминаем дома ли, в храме ли. У ваших родных даже нет могил, нельзя оставлять их погребенными под слоем пепла. Нужно убраться на участке, может быть высадить цветы. Зачем вы уничтожили такие прекрасные кусты? Ваша мать очень любила их.

– Это не ваше дело. И я помню про своих родных. Им не нужны могильники с цветами. И это место тоже не нужно, – Флэк злобно посмотрел на Мэй. С чего она взяла, что может оценивать его поступки и отношение к близким?

– Дело ваше, я просто говорю, что думаю, – Мэй пожала плечами и стала поправлять волосы. – Я так понимаю, что вы сами не знаете, что хотели спросить. Поэтому, извините, но я пойду. Дела не ждут.

Она поднялась, отряхнула сарафан и забрала волосы чуть выше, осторожно заправляя выбившиеся пряди в пучок. Флэк ругал себя за то, что так и не смог ничего спросить, а ведь очень хотел узнать что-нибудь важное. Одна его часть искренне желала выяснить все возможные подробности про жизнь семьи, а другая – категорически отказывалась от любой информации. Флэк боялся, что узнай он чуть больше, то не сможет подавить чувство горечи и вины и будет страдать всю оставшуюся жизнь. У него так мало воспоминаний о совместной жизни с родителями и сестрой, что может быть оно и к лучшему. Бегло бросив взгляд на спину Мэй, он поднялся глазами до её оголившейся шеи и заметил крошечную черную отметину – татуировку в виде летящей птицы. Не раздумывая, Флэк бросился на девушку и повалил её ничком на белую траву, прижав коленом к земле. Мэй даже не вскрикнула, только неподвижно лежала и тяжело дышала.

– Эта метка! Говори, откуда она у тебя?! – Флэк не на шутку перепугался, увидев старый знак. – Их не ставят уже как лет пятьдесят!

Мэй с трудом повернула голову и всё так же спокойно прошептала:

– У тебя, Воин, недостоверные сведения.

– Откуда у тебя эта метка, спрашиваю последний раз?! – Флэк продолжал держать Мэй у земли и потянулся за мечом.

– Она у меня с рождения. Ты же сам знаешь прекрасно, что их ставят сразу, как только человек родился. Мы не как вы, Воины, клятву не приносим, а рождаемся с ней, – Мэй увидела, что Флэк достает меч и начала вырываться. Тогда он резко схватил её и перевернул лицом вверх, подставив меч к шее.

– Почему ты скрываешь своё происхождение? В реестрах не числятся люди из твоего народа. Я могу казнить тебя прямо здесь, без суда, – Странник снова почувствовал свою силу и власть, готовый совершить правосудие. Он забыл, как всего минуту назад спокойно беседовал с этой девушкой и вспоминал семью.

– Я не скрываю, просто не рассказываю о нём первому встречному. Точно так же, как и вы, Воины, жили раньше скрытно, не выдавая свои личности. Так и я живу. Мне не пришлось выбирать, кем родиться. В первую минуту жизни я получила эту метку, потому что моя мать была из Свободных Охотников. Зачем она сделала это – я не знаю, наверное, как напоминание самой себе о прошлом, – Мэй смело взглянула в глаза Флэку. – Тёмные Воины уничтожили их всех, осталась только я, потому что матери повезло встретить настоящего и верного мужчину, моего отца. Она оставила меня ему, в этих глухих краях. Мы пытались вывести метку, но ты же знаешь, да?… – она указала Флэку головой на его шею, туда, где стояла метка Правителя. Меч от этого неосторожного движения впился в её шею сильнее, достаточно легкого нажима и жизнь девушки оборвется.

– Почему отец не сдал тебя военным? Это его долг! – Флэк не мог оторвать взгляда от глаз Мэй, он не видел притворства или лжи, она была совершенно искренняя в этом обнажающем прошлое порыве.

– Наверное, потому, что я его любимая дочь, – Мэй улыбнулась. И по её улыбке Флэк понял, что она готова ко всему. Даже если он сейчас же убьет её, как последнюю кровную представительницу Свободных Охотников, южного народа, ведшего революционную деятельность, направленную против Правителя до тех пор, пока двадцать лет назад не был полностью уничтожен Тёмными Воинами. Флэк смотрел на неё и боролся с желанием убить, задаваясь вопросом «за что?». Она не ведет революционную деятельность, хотя и скрыла поступок отца Странника, то есть, по законам Лимана, Мэй всё же преступница и он, как Тёмный Воин обязан или убить её, или доставить в суд. Но Флэк колебался, а Мэй просто лежала и улыбалась.

Выждав момент, когда Странник чуть ослабил давление меча на шею, Мэй вывернулась, ударила его ногой и выскользнула из-под лезвия, откатившись в сторону. Флэк едва удержался, но быстро встал и направил меч на девушку.

– Думаешь, что от меня можно сбежать? –