Шрифт:
Закладка:
– Еще один визит вежливости? – устало спросила Аори, остановившись рядом.
– Харру нас сохрани. Это – гостиница, неразумная.
– Гостиница? Это?!
Аори изумленно распахнула глаза, не находя слов. К счастью, не находя… Шуким истолковал ее удивление по-своему.
– Дом отдыха, где за совершенно немыслимые деньги можно снять комнату на одну ночь. Нет у вас таких в горах, верно?
Аори молча кивнула и подергала одну из юкк за жесткий лист. Надо же, настоящая.
– Поселишься с Дафой, – коснувшись ее локтя, Шуким шагнул в распахнутые слугой двери. – И не смотри на меня жалобно, я еще не нашел золотого родника.
– Жрицы плохо платят за рабынь?
Аори задрала голову, рассматривая прозрачный стрелянный купол, заменивший потолок. Звезд не видно за облаками, но в память о них с крестовин рам свисают золотые копии, покачиваются, кружат на тонких нитях, и мерцают ярче настоящих. Они отражаются в черном мраморном полу, и, наверное, глубоко в ночи можно потеряться в этом бесконечном небе.
Шуким прищурился, сверкнул на нее яростным черным взглядом и бесцеремонно подтолкнул в спину, направляя, против ожиданий, не по широкой парадной аркаде, опоясавшей атриум, а к крутой винтовой лесенке в углу.
– Будь очень осторожна, Аори, спрашивая о моей вере. Жрицы-близнецы не имеют цены и потому не приносят платы, но покуда караван в Ше-Бара, он ни в чем не будет нуждаться. Но я не попрошу у Двуликой больше, чем прежде.
Вездесущие слуги разбежались с их пути, как тараканы от света, и сапоги тоо первыми загремели по решетчатым ступенькам. Добравшись до последнего, четвертого этажа, Шуким остановился перевести дыхание. Аори повисла на перилах рядом, рассматривая пестрый человеческий суп. Привыкнув к караванщикам, похожим, словно братья, она не могла отвести взгляда.
Мужчин сложно различить, да и не попадет сюда простой сборщик. Только те, кто держит в руках нити чужих судеб; только те, кто не стыдится это показывать. Их походка степенна, их речь изящна и нетороплива, их фарки расшиты золотыми узорами. Их сопровождают мускулистые охранники и услужливые рабы.
Рядом с одним из дельцов, низеньким и пузатым, стояла его супруга. Свободные арашни носили длинные плотные платья, а поверх них – кружевные покрывала, из-под которых виднелась одна лишь левая рука. Знак богатства, знак того, что у тебя достаточно слуг, готовых выполнить любую прихоть. В Таэлите, впрочем, многие отбрасывали ткань за плечо, закрепляя особой заколкой. Свобода там зачастую дешевле рабов.
Светлое кружево оттеняло нежное, цвета кофе с молоком, лицо. Совсем юное, почти детское. Арашни стояла, не шевелясь, выпрямившись по струнке, будто одна из статуй роскошного холла. Вот только у скульптур не бывает высокого округлого живота, в котором дозревает новая жизнь.
Делец вел долгую, оживленную беседу с товарищами. Когда в горле пересохло, хватило одного недовольного взгляда, и им поднесли напитки в круглых чашах. Арашни слуги будто не заметили.
– Почему девочки должны страдать? – Аори повернулась к тоо, который все это время наблюдал за чужачкой так же, как она – за его соплеменниками. – Почему бесценных жриц волокут через пустыню в корзинах? Как они там вообще выжили?!
– Это последнее испытание Харру. Во время путешествия они превращаются из обычных детей в тех, кто способен видеть прошлое и будущее, оставляя Двуликой вершить настоящее.
– И они не погибают?
– Аори, это специальные транспортные корзины. С водой, едой и вентиляцией, – он задумчиво посмотрел вниз. – А от тех, кто не умеет беречь бесценный дар, Харру отворачивается навсегда.
– И сильно ей это поможет?
– Иногда лучшая помощь – это молчание, что не заглушает голос Харру. В отличие от лишних слов. А она… Она выросла, глядя в темноту, и теперь в ее жизни появился свет.
Аори нервно выдохнула – мягкий, глубокий голос тоо обладал нечеловеческой убедительностью. Поучения он превращал в раздумья, в риторические вопросы, с которыми можно лишь соглашаться.
Может, он и есть пресловутый Харру в человеческом облике? О, тогда он, всемогущий и всезнающий, заходится от хохота, глядя на ее потуги.
– Пойдем, – тоо усмехнулся краешком губ, будто прочитал ее мысли. – Когда разум смущен долгой дорогой, лишь теплая ванна и ужин в кругу друзей способны вернуть ему положенное равновесие.
– О-о!
Не мог раньше сказать!
Конечно, называть это ванной было бы огромным преувеличением, но в сравнении с раскаленным солнцем песком или ледяным озером узкая деревянная бадья казалась просто подарком небес. Над краем поднимался пар, едва заметный в оранжевом свете расставленных на полу ламп, и Аори торопливо сорвала с себя опостылевшую одежду.
Она не удержалась от счастливого стона, с головой окунувшись в воду. Для этого, правда, пришлось оставить снаружи ноги, но, демоны раздери, какая разница! Зажав нос, она лежала на дне, пока не начало сдавливать грудь. С сожалением вынырнув, Аори подобрала ноги и села, прислонившись к теплой спинке.
– Теперь можно и умереть, – счастливо прошептала она.
– Я тебе помогу, если не поторопишься, – угрюмо пообещала Дафа из-за загородки, отделяющей закуток с бадьей от остальной комнаты.
Вместо ответа Аори медленно съехала обратно под воду. Можно подумать, сама арашни торопилась! Она каким-то образом оказалась в комнате первой и плескалась битый час, немелодично что-то напевая, пока Аори изнывала от нетерпения. Потом пока слуги воду слили, пока новая из торчащей сверху толстой трубы набралась… ничего, подождет твой тоо, не переломится.
Какое блаженство! Никогда не думала, насколько мало надо для счастья. Ну, если забрать это самое “мало”. Высунув глаза и нос, Аори ногой подцепила мочалку и утащила под воду. Грубая и жесткая поначалу, она моментально разбухла, а пропитывающие ее масла превратились в мягкую, густую пену. Аори с наслаждением зарылась в нее лицом.
Остатки пластыря на животе скатывались мелкими черными катышками, стоило потереть пальцем, и шрам под ними практически не болел. Нитки из швов исчезли сами собой, а ведь Аори с ужасом ждала того дня, когда арашни решит, что пора их выдирать.
Совесть все-таки взяла свое. Или, скорее, любопытство. Вода даже не начала остывать, когда Аори выбралась из ванны и по очереди потрясла ногами, разбрасывая вокруг остатки пены. Завернувшись в большое полотенце и на ходу вытирая волосы вторым, поменьше, она вышла из закутка.
Дафа, будто этого и ждала, швырнула в чужачку свернутой в неряшливый комок одеждой. Конечно, Аори машинально дернулась его ловить, и полотенце свалилось с нее, как чешуя с линяющего по весне ящера.
Хмыкнув, она переступила через ткань и, бросив вещи на одну из застеленных алыми покрывалами кроватей, уселась рядом, скрестив ноги.
