Шрифт:
Закладка:
К счастью, тропинка оказалась довольно короткой. Стоило одолеть поворот, и они оказались перед широкой площадкой, огороженной аккуратной, дощечка к дощечке, белой оградой в половину человеческого роста. Кое-где на остриях штакетин красовались вываренные рогатые черепа с гроздьями грибов, проросшими из глазниц. Тропинка, сделав последний виток между булыжников, заканчивалась у узорчатой калитки, криво висящей на нижней петле, щеколде и честном слове.
У ограды росли увешанные прозрачными ягодами кусты, а за ними виднелись беленые стены низенькой мазанки. Вместо крыши – сумбурное переплетение веток, корней и травы, и там, как в вороньем гнезде, застрял всяческий мусор, от костей и обрывков ткани до блестящих металлических рогулин. Вездесущие грибы явно неплохо себя чувствовали на заплесневелой коре, целыми гроздьями облепив отдельные ветки.
Свисая с каждого из углов крыши, на разлохмаченных веревках медленно кружились тушки птиц глубокого изумрудного цвета. Разложенные, будто веера, крылья бессильно свисали, и между ними желтели лишенные перьев черепа с длинными соломинками клювов.
К двери из щелистых темных досок вели три высоких ступеньки без перил. Они покосились настолько, что почти превратились в скат. Под единственным окном своеобразным кашпо висели несколько рядов “бус” из крупных костистых позвонков.
– Драные демоны, – с восхищением протянула Аори. – Местного дизайнера снаружи с руками бы оторвали. Хотя, может, и отдельно.
– Как? – удивилась старушка.
– Отдельно от рук, – она неловко откашлялась. – Руки оторвали… отдельно. Шутка.
– А!
Старушка хихикнула и, с трудом выдвинув щеколду, навалилась на калитку всем телом. Скрипнув, та медленно отворилась.
– Добро… пожаловаться! – она просияла, вспомнив слова.
– И вам того же, – машинально ответила Аори, трогая пальцем резные узоры на столбиках ограды.
Неглубокие, широкие бороздки складывались то ли в руны, то ли в строки. Такие же, если присмотреться, покрывали и черепа на верхушках. Изменяющая, конечно, присмотрелась, едва ли не касаясь носом кости и не обращая внимания на мерзкое визжание перекошенной калитки. Старушка раскачивалась на ней взад-вперед, как избалованный ребенок.
Не разобрать, конечно, ни единой закорючки, но вроде бы это не местная письменность. Жаль, что чип работает только со слухом, но, если вспомнить о том, что даже изменяющим приходится тратить месяцы, чтобы заговорить на чужом языке, понимаешь, насколько тебе повезло.
Прямо удивительно, что его не достали для изучения и репликации. Лейт бы наверняка справился.
С силой выдохнув, Аори в несколько яростных шагов оказалась у дощатой двери мазанки и оглянулась, поджидая проводницу.
Шустро спрыгнув с калитки, старушка захлопнула ее, задвинула щеколду и широко улыбнулась, обнажив редкие игольчатые зубы.
– Добро пожаловаться, добро пожаловаться! – Она тоненько рассмеялась, подпрыгивая на месте от радости. – Сама пришла!
– Серьезно? – с усталой безысходностью возмутилась Аори. – Нет, правда? Опять? Ну вашу ж мать…
Шагнув к калитке, она протянула руку к щеколде. Старушке, похоже, соображалка не хватает понять, что для людей нормального роста не проблема дотянуться с другой стороны. Зубы есть – ума не надо, как любил приговаривать Марон.
Изменяющую отбросило с такой силой, что пресловутые зубы захрустели. С трудом приподнявшись на локтях, она несколько раз тряхнула головой, будто пытаясь вернуть на место еще и мозги.
– Но-но-но, – старушка закудахтала, как свалившаяся с насеста курица. – Так не делай! Спи-и…
Вытянув тонкие губы трубочкой, она со свистом подула, дразнясь. И, хихикнув, спрыгнула на тропинку и исчезла из виду.
Застонав, изменяющая рухнула обратно на землю и раскинула руки в стороны.
– Я сдаюсь. Слышишь, мир гребаный? Все. Я сдаюсь.
Аори принялась бездумно перебирать мелкие камушки, усыпавшие тропинку. Голову изменяющая устроила на сгибе руки, одну ногу подогнула, так, словно не в подземной ледяной пещере лежит, понемногу сходя с ума, а загорает где-нибудь в Фаите.
Апатия и тяжелый, сырой воздух придавливали к земле. Вместо неба – камень, вместо солнца, луны и прочих астрономических явлений – бесконечные цепочки грибов, болезненно похожие на созвездия.
Вот, например, ящерица. Довольно точно исполненная, с суставчатыми длинными лапами. Облепленный плесенью сталактит свешивается вниз, словно хвост. До дракона созвездие не дотягивает ни размером, ни осмысленностью существования.
Капля сорвалась со сталактита и упала на нос изменяющей. Чуть подвинувшись, она высунула язык и принялась поджидать следующую.
Следующей не было. Только споры грибов парили в воздухе, танцевали медленно, бесконечно, и пропадали, если отвести взгляд хотя бы на пять секунд.
– Пять секунд… – Аори вяло потерла лоб и уронила руку на землю. – Сиэ, как же ты права. Я действительно не могу запомнить простейшее правило. Вот спроси, почему я только лежа рассмотрела, что гуляю в компании банши, что я отвечу?
– Ну рассмотрела же.
Изменяющая лениво повернула голову на знакомый мужской голос.
Тот, чьего имени Аори не знала, устроился на нижней ступеньке. Она сохранилась получше других, так что гость даже смог вытянуть ноги, положив обычную поверх металлической. Из одежды на нем остались одни только короткие шорты в подпалинах, так что “почти обычный человек” предстал в полной красе.
Шрам возле мизинца зачесался просто невыносимо. Не выдержав, Аори яростно поскребла руку ногтями.
– А ты что здесь делаешь?
– Сижу. Ты же знаешь, что самые важные разговоры происходят, когда случается невовремя присесть?
Он нагло, со снисходительным прищуром, улыбнулся. Зрачки медленно расширились, когда мужчина перевел взгляд вдаль, будто высматривал кого-то невидимого, нежеланного, того, чей приход не отменить и не задержать. Но и не ускорить, оборвав выматывающее ожидание.
– Ты разве сел случайно?
– Немногие из людей умеют превращать случайности в закономерности.
– Хорошо, – со вздохом Аори поднялась и устроилась напротив, скрестив ноги. – Я тоже сижу. Теперь мир оставит меня в покое?
– Боюсь, для этого нужно что-нибудь еще, – мужчина запустил пальцы в густые волнистые волосы. – Ты все еще сидишь на пути событий.
Аори шмыгнула носом. Немного из сочувствия к себе самой, но в основном от того, что сырость и холод охотно овладели предложенным телом.
– Я просто не могу понять… Если я сижу на пути, значит, это – мой путь?
– Конечно, если захочешь. Но, если ты поднимешься, то встанешь на пути событий, верно?
Он с наслаждением потянулся, едва не сбив кулаком свисающую на веревке птичью тушку. Хмыкнув, мужчина ткнул ее пальцем и принялся изучать амплитуду покачиваний.
– И начну им мешать?
– Зачем мешать тому, что можно изменить? Ты умеешь изменять, изменяющая?
Аори раздраженно фыркнула.
– Если повторить одно и то же слово сто раз, оно теряет смысл.
– Смысл? Терять? Мы его не находили. Что
