Она наблюдает за каждым моим шагом, ее глаза теплые, но уголки рта слегка опущены. Под глазами мешки, как будто она вовсе не спала, а ее хорошо сидящие джинсы и майка далеки от ее обычного делового наряда. Честно говоря, мне нравится, как она выглядит, независимо от того, что на ней надето, но мое мнение не имеет значения. Мне интересно, хорошо ли она спит; я не могу не волноваться за нее.

Я подхожу к ней, и она с улыбкой кивает, затем поворачивается и заходит в квартиру, бросив на меня взгляд через плечо. Я не свожу глаз с ее затылка, чтобы не возникло недопонимания, на что я смотрю. Когда мы переступаем порог ее квартиры, она поворачивается ко мне лицом, и ее взгляд останавливается на моей брови.

— Что с тобой случилось? — Она выглядит обеспокоенной, когда протягивает руку. Я сопротивляюсь желанию отпрянуть, и она прикасается к месту пореза. Оно уже не такое чувствительное, как в ночь после драки, но все еще немного нежное.

— Тяжелая ночь в клубе, все в порядке. — Я прохожу мимо нее и беру одну из картонных коробок со стойки, а затем поворачиваюсь, чтобы отнести в машину.

— Я волновалась за тебя. — Ее слова заставляют меня на секунду замешкаться, но я продолжаю идти с коробкой в руках. Она следует за мной и спускается к машине с другой коробкой в руках.

— Я могу их отнести, ты же знаешь. — Тяжелая работа помогает проветрить мозги. С тех пор как она мне позвонила, я делаю все, что в моих силах, чтобы работать как можно больше. Все, что могу сделать, чтобы занять свои мысли, облегчает мне жизнь.

— Что еще произошло? — Я знаю, что она пытается вести светскую беседу, чтобы сохранить непринужденный тон, но сейчас мне не до этого.

— Была драка в клубе, мама умерла, и мой лучший сотрудник предал меня. — Несмотря на то, что последний комментарий направлен против нее, я не хотел ее обидеть, и слова прозвучали легче, чем я надеялся. Она хочет знать, что происходит в моей жизни, и я рассказываю ей типичные вещи, которые могут знать все, кто меня окружает.

— Грейс умерла? — Она ставит тяжелую картонную коробку на заднее сиденье своей машины, а я ставлю свою рядом с ее. Она поворачивается и прислоняется спиной к машине, прикладывая руку к голове, как будто ошеломлена. — Мне очень жаль это слышать.

Я поднимаю оба плеча, не в силах испытывать какое-либо одно чувство по поводу всего этого. Не думал, что почувствую что-то, когда она уйдет из жизни, потому что между нами было слишком много плохого, и я не чувствую себя дерьмово, как таковым. Я расстроен, что жизнь, которая у меня должна была быть, была отнята. Я оплакиваю родителя, которым хотел бы, чтобы она была, а не того, кем она была на самом деле. Так что, хотя потеря и болезненна, она происходит не по тем причинам.

— Можно тебя обнять? — Я киваю, и она протягивает руки, обхватывает меня за плечи и прижимается ко мне. На мгновение замираю, не в силах расслабиться в ее объятиях. Затем ее запах проникает в мой нос, и я наклоняюсь, глубоко вдыхая. Она пахнет комфортом, спокойствием и любовью — всем тем, чем она не должна быть для меня. Но я все равно благодарен.

Не говоря больше ни слова, она отпускает меня, и мы продолжаем таскать коробки с едой туда-сюда. Позволив ручному труду захватить мое тело, я продолжаю размышлять о переменах в моей жизни.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Ее приятный голос выводит меня из задумчивости, и она продолжает говорить, закрыв глаза и слегка покачивая головой. — Мне кажется, я ничего не могу сказать, чтобы это не звучало глупо или безразлично.

— Со мной действительно все в порядке, и спасибо тебе за заботу. — Я смог принять то, что не любил свою мать. Мне не нравится, что я должен исполнять ее последние желания, но делаю это с чувством долга. Она взвалила на меня все. Она оставила мне свой дом, все свое имущество, все. И я уверен, что это был просто последний «Да пошел ты» от нее. Она не могла заставить меня быть частью своей жизни, пока была жива, но теперь, когда ее нет, она абсолютно точно может заставить меня впустить ее в свою жизнь.

Я продолжал носить коробки туда-сюда, думая о том, какая Сандра невероятно милая. Как бы я ни стремился приехать и помочь ей, сейчас я рад, что сделал это, и когда мы загрузили последнюю коробку в ее машину, я закрыл дверь, и она опустила окно, улыбаясь мне.

— Я поеду за тобой и помогу все разгрузить. — С этими словами я пару раз стучу по крыше одной рукой и направляюсь к своей машине.

— Спасибо! — Она выкрикивает это слово в окно, пока я иду к своей машине.

Просто проведенное с ней время значительно подняло мне настроение, и я задаюсь вопросом, а не умер ли я сейчас. Она предала меня, продала, рассказала моей матери личную информацию обо мне. Так почему же мне нравится проводить с ней время? Почему я не ненавижу ее? Я должен ее ненавидеть. Я бы возненавидел любого другого, кто так поступил со мной. Я бы вычеркнул их из своей жизни, как вредную привычку, но Сандре каким-то образом удается не только оставаться под моей кожей, но и забираться все глубже.

Может, мне нужно вычеркнуть ее из своей жизни навсегда, просто чтобы защитить себя от того, что я чувствую к ней, и не дать ей возможности снова так со мной поступить.

В доме ее родителей я помогаю ей разгрузиться, но вижу взгляды, которые бросает на меня ее мать, и понимаю, она прекрасно осведомлена о том, что происходит между мной и Сандрой. Меня это не смущает — я знаю, что у ее матери нет скрытых мотивов, она не желает мне зла и не хочет портить мне жизнь. Честно говоря, меня всегда беспокоило, что люди говорят за моей спиной, — это страх, что другие используют эту информацию против меня.

— Спасибо за помощь. — Ее мать, Этель, ласково улыбается и обнимает меня.

— Рад был помочь. — Я нежно обнимаю ее, а затем отпускаю и поворачиваюсь к Сандре.

Сандра обнимает меня и крепко сжимает, тихо говоря мне на ухо:

— Спасибо, это очень много значит. Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу тебе чем-то