Шрифт:
Закладка:
Что ж, узнает. Сегодня узнает.
– Спасибо за помощь! Да, цветы ему понравились.
Она уходит с лукавой улыбкой, на каждом шагу позвякивая коллекцией истпортских пуговиц на шали.
Я подхожу к концу Гонт-стрит и вижу Джошуа, выходящего из салона-парикмахерской «Очумелые ножницы». Я готова к тому, что он будет «в образе», но чтобы такое… Каштановые волосы посыпаны чем-то белым, словно заплесневели. Лицо в мрачном сером гриме, под скулами оттенок темнее, и щёки будто ввалились. Я оглядываю винтажный костюм, больше смахивающий на наряд из «Пиратов Карибского моря», чем на одежду капитана рыболовной шхуны. Похоже, совет не сильно заботится об исторической достоверности.
А шум-то подняли…
На какую-то секунду мы переглядываемся. Он и бровью не ведёт, делает вид, что мы вообще не знакомы, но я читаю его мысли:
«Не выдавай себя, Мэллори. Не показывай, что мы знаем друг друга. Слишком рискованно».
Я быстро отвожу взгляд и притворяюсь, что снимаю вздымающееся от ветра огромное надувное привидение рядом с салоном. И перевожу дыхание, когда Джошуа исчезает из поля зрения.
Итак, я узнала, что Бри своё дело сделала. Джошуа делает своё. Сегодня я не виделась только с Эмми. К счастью, в ней я уверена, как в самой себе.
Она умрёт, но своего добьётся.
Выкинь это из головы. К чему эти страсти-мордасти?
За Эмми можно не беспокоиться. Точка.
Проталкиваясь через толпу, размахивающую сладкой ватой, кукурузными собачками и крендельками в виде могил, я замечаю палатку родителей. На папе с ног до головы одежда с символикой Истпорта. Мама рядом с ним. На ней шляпа ведьмы и любимый плащ с паутиной. Голос её то повышается, то понижается… но слов я отсюда не слышу. Интересно, рассказывает ли она историю с гробом вне ресторана или выбрала какую-то другую? Она замечает меня, останавливается и машет рукой. На лице сияет улыбка.
Я машу в ответ, нервы на пределе.
Надеюсь, они будут мной гордиться. Надеюсь, поймут, почему я так поступила. Надеюсь, что это не повредит «Холму» или учёбе в Портовой школе. Я пробегаю пальцем по холодному металлу фотоаппарата, успокаивая себя: что бы ни случилось, я вступлюсь за Молли. В глубине души я думаю, что пошла бы на это, даже если бы нам ничего не угрожало. Заступиться за тех, у кого нет голоса, – очень важно… Это справедливо, даже если нелегко.
А сегодня точно будет нелегко.
Глава 43
Когда я наконец добираюсь до цели – валунов, за которыми пряталась, когда за нами гналась Молли, – меня трясёт. В центре, среди камней, насколько помню, открытое пространство. Оно почти незаметно, так что всё должно получиться. Надо, чтобы получилось…
Я лезу в сумку и достаю прямоугольную коробку. Опустив её между камнями, стараюсь выровнять, чтобы коробка стояла вертикально. В прилагаемой инструкции написано, что это важно. Встаю и пытаюсь вести себя как обычно, а сама перепроверяю, не наблюдает ли кто. Ёлки-палки.
Уж не знаю, как с такими устройствами управляются шпионы. Из меня получился бы самый неудачный, каких свет не видывал.
Убедившись, что коробка надёжно спрятана, я вытягиваю шнур питания. Присоединив его к коробке, начинаю медленно раскручивать, приближаясь к магазину рыболовных принадлежностей. Подняв голову, облегчённо вздыхаю – за мной никто не следит. Кругом такая неразбериха. Вокруг гавани команда волонтёров устанавливает раскладные стулья. Уличный гримёр превращает ребёнка в вампира.
Мужчина мастерит пищащих животных из воздушных шаров. Какая-то женщина расхаживает на ходулях.
Ума не приложу, к чему тут эти ходули, но пусть так: они отвлекают внимание.
Протягивая длинный провод по земле, я забрасываю его листьями – камуфляж. Даже если кто-то за мной следит, то подумает, что я просто волонтёр. Вообще, так оно и есть. Только предполагается, что я должна фотографировать, а не устанавливать прибор, на аренду которого у местного театра я потратила все свои сбережения.
Спасибо вам, «Жуткие трагики».
Но вот шнур размотан полностью, и я направляюсь к магазину рыболовных принадлежностей. Как и раньше, дверь заперта. Внутри вроде никого. Джошуа сказал, что на сегодня магазин закроют. Логично, почти весь город закрыт в связи с праздником. Осталось незаметно проникнуть внутрь.
Я кладу конец шнура на выступ окна и крадусь к задней части дома.
Там тоже окно, большое, и в него можно пролезть. К тому же оно не на виду, может, повезёт, мне и удастся сделать всё незаметно. Я читаю про себя молитву и толкаю нижнюю часть рамы. Сначала она не поддаётся. Толкаю сильнее, тяжело дыша от волнения, и рама со скрипом открывается. В лицо летят грязь и гнилые щепки. Я кашляю и отмахиваюсь, поднимаю раму до упора. Как только она больше не двигается, останавливаюсь, чтобы убедиться, что она не грохнется мне на спину, когда я полезу в окно. Рама остаётся на месте.
Я ещё раз оглядываюсь и опускаю через окно сумку. Потом поднимаюсь и просовываюсь в окно наполовину. Ещё толчок – и я падаю на пол ничком. Быстро поднявшись, осторожно опускаю раму и иду к переднему окну. Оттуда мне всё хорошо видно. Самое главное, я вижу подиум в центре дока, где мэр будет произносить речь. Если мы правильно предположили, то он начнёт выступать, и в какой-то момент из-за угла появится фальшивая «Фрейя». Толпа примется ахать и охать. Джошуа будет стоять на носу корабля с беспроводным микрофоном. Мэр прочитает дурацкое стихотворение про Милую Молли…
И тут я отвлеку публику. Мы не позволим мэру или ещё кому читать это стихотворение. Пусть люди послушают, что скажет Джошуа.
Если всё пройдёт по плану, Бри приведёт участников парада в гавань как раз вовремя, чтобы посмотреть нашу версию спектакля. После кражи толстовок ей остаётся только сохранять спокойствие.
Я отыскиваю взглядом Эмми. Она сидит там, где нужно, – около микрофонов. Подруга устроилась рядом с разноцветными проводами, бегущими к сцене.
Эмми бросает взгляд на окно магазина и таращит глаза, когда видит, что я смотрю на неё. Как и Джошуа, она мне не машет. Даже не вздрагивает. Но я-то знаю, что она улыбается одними уголками губ, как бы говоря: «Порядок».
Приподняв раму переднего окна, я протягиваю шнур в магазин и втыкаю в ближайшую розетку. Потом, затаив
