Такая жестокость по отношению к сыновьям ханши, особенно к малолетнему Булач-хану, не смущала современников. По мнению Мухаммед-Тахира, тем самым был истреблен «последний из того народа, кто угнетал»[312].

От рук Гамзат-бека погибла и сама ханша Паху-бике.

В бытность имама Шамиля аманаты оставались средством достижения политических целей. Принуждая население к покорности, аманатов в большом количестве брали от тех обществ, которые не признавали власть Шамиля.

Очевидно, что дети-аманаты были разменной монетой в руках правительства, военной администрации и мюридов. Они являлись эффективным средством достижения политических целей, к которому часто прибегали обе стороны военного конфликта. Ни тех, ни других не смущало то обстоятельство, что для достижения для достижения желанного использовались беззащитные дети.

Повседневность матерей в обстановке военного времени была наполнена постоянными психологическими переживаниями за детей. Кавказская война привела к небывалому росту детей-сирот. В традиционном дагестанском обществе сироты не оставались без помощи. В повседневной жизни заботу о них брали родственники и общество. В первую очередь о них заботились родственники отца и матери, которые всячески старались поддержать семью погибшего. Как уже отмечалось выше, помощь вдове автоматически распространялась на ее детей-сирот.

Представляет интерес специфика и цели оказания помощи детям-сиротам со стороны правительства и военной администрации. В поле зрения военной администрации находились вопросы, касающиеся материального обеспечения, образования и воспитания детей-сирот из числа «почетных мусульман». Властями издавались специальные распоряжения и приказы, руководствуясь которыми в столичные города для учебы отправляли детей-сирот дагестанских владетелей. Власть старалась продвигать их на русской службе, давая им возможность сделать в России успешную карьеру. По мнению И. В. Торопицына, дети поневоле становились «важным связующим звеном между Россией и горской аристократией»[313].

Конечно же, особое внимание уделялось детям-сиротам из семей, лояльных к России. Им предоставлялась возможность получить образование в престижных военных заведениях, в том числе в Пажеском корпусе. Это было одно из самых привилегированных учебных заведений России, где обучались дети дворянской знати. Зачисление в Пажеский корпус производилось только указом императора. Воспитанниками этого заведения становились и сыновья-сироты из кавказских мест, в том числе Дагестана.

Так называемая забота о сиротах у матерей вместо благодарности постоянно вызывала чувство тревоги. Предвидя последствия разлуки, матери всячески препятствовали отправке сыновей на чужбину. Нередко они прибегали к разного рода хитростям. Так, по имеющимся сведениям, несмотря на требования генерала Ермолова выдать старшего сына Хасан-хана под покровительство империи, мать и бабушка «под видом болезни скрыли его»[314]. Разумеется, все их попытки были безуспешны, и такое поведение женщин вызвало только негодование властей[315]. Сын Хасан-хана был в принудительном порядке отправлен под покровительство империи.

Позаботилось правительство после смерти Ахмед-хана Мехтулинского о судьбе его малолетних сыновей Гасан-хана, Ибрагим-хана и Рашид-хана. Мы уже писали выше о том, что судьба ханши Нух-бике и ее детей являлась предметом обсуждения в высших военных кругах. В период ее похищения власти старались позаботиться о ее детях. В частности, военный министр князь А. И. Чернышев в письме к главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом рекомендовал отправить сыновей ханши в столичные учебные заведения[316].

Чернышев полагал, что дети, не имея отца и лишившись материнского попечения, не могли быть оставлены в родительском доме без всякого присмотра[317].

Особенно болезненно предстоящую разлуку с сыновьями переживала ханша Нух-бике. Из материалов архивного дела следует, что, несмотря на то что ханша была возвращена из плена[318], у нее не было возможности принять участие в судьбе своих детей. Переживания матери усугублялись тем, что она уже потеряла старшего из сыновей, который умер во время учебы в Пажеском корпусе. А предстоящая разлука с младшими была просто невыносима. Яркое тому свидетельство – письмо Нух-бике генералу М. З. Аргутинскому-Долгорукову, командующему войсками и управляющим гражданской частью в Прикаспийском крае.

Это был период завершающего этапа Кавказской войны, который ознаменовался интеграцией кавказских народов в российское общество. Важную роль в этом процессе должна была сыграть местная интеллигенция, как проводник российской культуры на Кавказе. Решающая роль отводилась детям «почетных мусульман», которые отличились своей преданностью Российской империи. Русские власти, продвигая детей высокопоставленных дагестанских владетелей на русской службе, давали им возможность сделать успешную карьеру. К таковым относились и дети покойного хана Мехтулинского и ханши Нух-бике, судьба которых решалась на самом высоком уровне. Так, М. З. Аргутинский-Долгоруков в своем письме сообщал вдове о намерении русского правительства и военного министра отправить ее сыновей в Петербург для учебы в Пажеском корпусе. На момент написания письма генерал состоял в чине командующего войсками и управляющим гражданской частью в Прикаспийском крае. В его ведении были многие вопросы, связанные с судьбами высокопоставленных дагестанских правителей, лояльных Российской империи, а также их семей.

Содержание ответного письма ханши Нух-бике к генералу отражало ее отношение к предполагаемому отъезду малолетних сыновей. Нух-бике благодарила генерала за участие в судьбе ее сыновей, за «благие намерения», которые содержались в его «благородном письме»[319]. Понимая, что такое решение – «обучение наукам и надлежащее их воспитание» – исходило от императора, ханша благодарила за милость, оказанную ее семье[320].

Среди причин своего нежелания отправить младшего сына в Петербург ханша Нух-бике называла суровые климатические условия, которые пагубно влияли на здоровье детей. В письме к генералу она напомнила о трагической участи ее старшего сына Гасан-хана, воспитанника Пажеского корпуса, умершего от чахотки в 1839 году в Петербурге. В надежде на милость и сострадание со стороны властей она ходатайствовала в письме к генералу, чтобы ее пожелания непременно были доведены до императора[321].

Письмо убитой горем матери осталось без должного внимания властей. В конечном итоге по высочайшему повелению императора при содействии правительства и военного министерства ее сыновья все же были отправлены в Пажеский корпус Петербурга.

Из письма очевидно, что в отношениях с семьей высокопоставленных владетелей Дагестана русские власти исходили из собственных соображений в силу конкретных исторических событий.

Судьба сыновей Ахмед-хана Мехтулинского сложилась весьма успешно. Они сделали прекрасную военную карьеру. Так, Ибрагим-хан состоялся в звании флигель-адъютанта царской свиты. Рашид-хан завершил свою службу в звании поручика лейб-гвардии Гродненского гусарского полка. Все эти годы легли тяжелым психологическим грузом на их мать, ханшу Нух-бике. Никакие почести и звания сыновей не значили ровным счетом ничего для матери. Для нее разлука с детьми была болью, растянутой на многие годы.

Многих детей, отправленных на учебу, ожидала участь сына ханши Нух-бике – Гасан-хана. Не привыкшие к сырому климату Петербурга, оторванные от матери в достаточно юном возрасте, они просто чахли, потеряв надежду когда-либо вернуться домой. Но даже вернувшись, они не находили себя. Настроенные пророссийски, оторванные от своей культуры, от своих родных корней,