с материальной частью было закончено, они вернулись к углю и продолжили добычу. До темноты успели добыть открытым методом около тысячи фунтов отборнейшего угля. Это крохи, но это начало. Расширение поля для экспериментов.

Обратно шли на вёслах, течение сопротивлялось, но они его перебороли. Европеоид затравленно метался взглядом, то на уголь, то на Питера, который молча грёб. Каким-то образом он понял его необычность и пытался связать в голове налёт аборигенов, добычу угля и Питера.

Сразу после прибытия, в селение отправили воина и тот вернулся с телегами. Покрытые угольной пылью воины вошли в селение, их приветствовали родные, шаман осенял какими-то особо мощными заклинаниями и благословениями, старейшина же молча, но довольно, смотрел на них с балкона.

Бизон только умыл лицо, и сразу же помчался на доклад. Они о чём-то переговаривались на балконе, затем спустились оба.

- Зачем ты сохранил жизнь этому странному человеку? - спросил Тихий Орлан.

- Бледнолицый.

*Эктор дель Элькано, испанский мореплаватель*

- Ублюдки! - закричал Эктор, когда его закрыли в небольшой комнате, с одним малюсеньким окошком и прочной дверью. - Скотоложцы и содомиты!

Он зарычал от бессилия и приподнялся с деревянного пола. В комнате были нары с подушкой, набитой соломой, стол и стул.

Эктор поднялся и проковылял к нарам. Рана снова открылась, он ощущал тёплую и липкую влагу на груди и колющую боль там же.

- "Тупые туземцы... Режут друг друга как животные! Безбожные твари..." - подумал он, улёгшись на нары. - "Хорошо хоть, подушку дали..."

Эктор принялся размышлять. Бронзовая броня как в античности, бронзовые мечи и шлемы. Арбалеты, тактика и тот непонятный дикарь с усталым взглядом. Именно благодаря ему он сейчас жив. Помещение. Он видел три двухэтажных дома, слишком сложные для дикарей. На севере живут далеко не майа и не инки, которые строят великие города. Здесь индейцы редко задерживаются на одном месте, подобно номадам востока, вечно идут куда-то, проводя так всю жизнь. А эти... В деревне, которая его приютила, дома были покрыты пучками сухой травы, орудия труда каменные, полный примитив и темнота. А в этом селении... цепкий взгляд Эктора смог вычленить бронзовые инструменты, кирпичные печи, изделия из бронзы, бронзовые засовы на воротах... Другой уровень развития, совсем другой... Жаль рапира ушла на дно океана вместе с пиратом, он бы им показал...

Как он оказался в диком племени, раненый и малоподвижный?

Пираты... Проклятое семя пиратства укоренилось в Карибском море, досаждая Короне и торговцам. На каравелле Святая Валенсия, они направлялись в Старый Свет, груженные индейским серебром. Вопреки приказу Вице-Короля, капитан Рамирес решил не дожидаться двух других каракк и они пошли в одиночку. Проходя мимо торговых маршрутов, которые славятся всё нарастающим количеством пиратов, они уклонились к северу, огибая южный полуостров северного материка Индии. Неизвестно, что там делали эти две бригантины, но они прижали их к берегу и взяли на абордаж, предварительно проредив команду картечью и обездвижив корабль книппелями(4). Бой был жарким, Эктор убил как минимум восьмерых, но пиратов оказалось банально больше. Два изрядно перенаселенных корабля против одной каравеллы со штатной численностью экипажа, перед этим обстрелянного крупной картечью.

Капитан не мог допустить захвата собственности Его Величества, поэтому подорвал крюйт-камеру(5). Эктора вышвырнуло с палубы, вместе с пиратом, которого он пронзил рапирой.

Эктор имел все шансы утонуть в океане, но повезло трижды. Первый раз, когда он не успел надеть кирасу со шлемом, он был быстрее и ловчее, что улучшило шансы в бою с пиратами. Второй раз, когда он продвигался к носу каравеллы, чтобы развернуть бортовой пищаль и проредить пиратов картечью. Третий раз, когда он, уже в воде, зацепился за проплывающее бревно.

Течением его в течение суток несло к северо-востоку. Он держался из последних сил, практически без мыслей и сознания. Пришел в себя на берегу, том самом, на котором несколько дней назад высадились враждебные дикари. Его обнаружили местные индейцы, он отдал им имеющиеся в наличии деньги, безделушки и кольца с каменьями. Оружия при нём не было, сил тоже, поэтому он отдал себя всего в руки судьбы.

Индейцы, вопреки ожиданиям, приютили его, обработали раны, не тревожили лишний раз. Чуть поправив здоровье, Эктор решил улучшить их быт, как умел. Он спросил местных о наличии каких-либо полезных ископаемых, конечно же, они не понимали по-испански. Вооружившись палкой и проводницей, он ходил по окрестностям и искал что-нибудь полезное. Ещё во времена Колумба ходила молва, что индейцы совсем не ценят сокровища, лежащие у них под ногами. Сокровищ он не нашел, но обнаружил уголь. Практически негодный ни на что, он мог быть использован в печах, как долго горящее топливо. В кострах он тоже горел, но делал пищу непригодной в употребление, как установил Эктор. Необходимо было это всё записать, но под рукой как назло, не оказалось пера с бумагой.

Так он и жил, начав изучать язык, помогая женщинам по хозяйству, восстанавливая раненную грудь, пока не пришли злые дикари в античных доспехах. Да будь там пара вооруженных конкистадоров с каравеллы, им бы не сдобровать, но против них были только дикие воины племени. Без стального оружия, без стальной брони...

Эктор порывался помочь, но его не пустила женщина, ухаживавшая за ним. Потом его вытащили из хибары, собирались зарезать, но тот странный индеец решил иначе.

Дверь открылась. Вошедший индеец потребовал что-то на своём языке, и указал на выход. Он и не дёрнулся, тогда его схватили за плечи и выволокли наружу. Во дворе, его поставили на колени перед сидящими на грубых, но надёжных стульях, мужчинами. Виденный уже здоровяк в броне и шлеме с гребнем, старик, которого он не видел до этого и тот странный индеец. Ещё вокруг хороводил пожилой мужчина в цветастой одежде, с головным убором из красно-синих перьев. Он что-то говорил, закатывал глаза, подпрыгивал, выл и урчал. И двигался вокруг, нервирующе, прерывисто, норовя пройти за спиной Эктора.

Вдруг Старый что-то сказал Странному. Странный уставился на Эктора и прищурился, будто изучая его. На самом деле так и есть, он изучает его, как монах