к встрече с холерой в 1830 г., предотвратить там эпидемию не удалось, эпидемия холеры 1831 г. в Санкт-Петербурге была одной из самых сильных, в считанные дни она унесла до 10 тыс. человек, «преимущественно из простого народа». Холерная эпидемия в столице сопровождалась народными волнениями, доходившими до настоящих погромов и бунтов. Своего пика народное волнение достигло 22 июня 1831 г., когда на Сенной площади, где находилась центральная холерная больница, начались массовые беспорядки. Обезумевшая толпа ворвалась в здание, стала все крушить, выбрасывать в окна врачей и лекарства, выводить больных. Вызванный генерал-губернатором П.К. Эссеном батальон Семеновского полка не мог сдержать толпу. Лишь приезд Николая I содействовал наведению порядка»[425]. По стране прокатились «холерные бунты». В Москве только благодаря умелым действиям полицейских удалось предотвратить подобный бунт. Город был закрыт на въезд и выезд, на дорогах выставлены патрули, в самом городе больные жестко изолированы.

30 апреля 1847 г. Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета был определен штат Канцелярии московского Обер-полицмейстера и счетного отделения при Управе благочиния. Вследствие этого произошли изменения по финансовой части московской полиции: фактически образовалось финансовое подразделение – 5 мая 1847 г. в Управе благочиния было создано особое контрольное отделение из 9 человек, осуществляющее плановый учет по финансовой деятельности московской полиции, бухгалтерскую деятельность. В этом документе указывалось, что штатная численность определяется «в виде временной меры, впредь до преобразования Московской полиции».

В то же время, в регулировании деятельности полиции чувствовался определенный кризис, связанный, в первую очередь, с городскими проблемами, а именно с сезонными (миграционными) перемещениями больших, на то время, масс людей и возрастающей в связи с этим преступностью. Обер-полицмейстер Москвы И.Д. Лужин в годовом отчете за 1847 г. так описывал эти проблемы: «В Москве, раскинутой более чем на 42 версты в окружности, сосредоточивающей в себе всю внутреннюю мануфактурную торговлю и промышленную деятельность, в городе, где прилив и отлив рабочего класса народа, соответственно временам года, совершается в десятках тысяч, и где обычаи большого числа домовладельцев, совершенно не соответствуют существующим, согласно обстоятельствам, требованиям, – совершенное предупреждение проступков и преступлений – невозможно, преследование – затруднительно, обнаружение – трудно». Это говорит о сложностях, в первую очередь, в выполнении основных функций полиции – охране общественного порядка и борьбы с преступностью. В это время одно преступление в Москве приходилось на 84 человека. Для сравнения: в губернии одно – на 1198 жителей.

В 40-е года XIX века, по данным на 1847 г. Обер-полицмейстера И.Д. Лужина некомплект сотрудников московской полиции был всё еще достаточно большой – 174 человек. Несмотря на это московский гражданский губернатор был высокого мнения о деятельности московской полиции. Во Всеподданнейшем отчете за 1843 г. он отмечал: «Чины градской полиции вообще заслуживают хороший отзыв. … Несмотря на недостаточность полицейских команд, считаю возможным дать им положительный комплимент»[426]. И было за что, например, за короткое время полицейские извели в Москве захлестнувшее Первопрестольную конокрадство. Да, в целом офицерский, унтер-офицерский и рядовой состав, несмотря на хроническое недофинансирование их деятельности, оплаты труда стражей правопорядка, добросовестно выполняли свои служебные обязанности. Но огромный, неповоротливый бюрократический механизм исполнительной власти, хроническая недооценка роли административно-полицейского аппарата в развивающейся и растущей на глазах московской агломерации, миграционных процессов Московской городской Думой не позволял полицейским в полной мере противостоять возрастающему криминалитету, бороться с преступностью. Так что московская полиция, Управа благочиния, в отличие от столичной полиции постоянно испытывала дефицит денежного содержания, материально-технического и хозяйственного обеспечения.

По итогам деятельности московской полиции в первой половине XIX в. можно обобщить следующее:

В начале XIX в., после восшествия императора Александра I на трон, в феврале 1802 г. был издан императорский Указ «О восстановлении разных Присутственных мест и о штатном положении Санкт-Петербургской и Московской губерний», касающийся непосредственно кардинального изменения в работе московской полиции, по которому восстанавливалась Московская Управа благочиния. Александр I вернул Управы благочиния, созданные в результате реформ Екатерины II и упраздненные Павлом I, в административно-полицейскую систему империи. Управы благочиния успешно прижились в административно-полицейской системе городов и представляли из себя живой организм, наделенный административно-распорядительными полномочиями. Штат московской Управы благочиния был укомплектован сотрудниками, работавшими на профессиональной основе. Несмотря на принятый 31 мая 1804 г. Указ императора, данный Сенату, «О сложении с Московских обывателей некоторых повинностей и об уравнении их с оными», в последующем все равно приходилось в качестве переменного состава привлекать жителей города. Это влияло на уровень профессиональных качеств низших чинов.

С 1804 по 1806 гг. при Обер-полицмейстере А.Д. Балашове – будущем Министре полиции, который много полезного сделал, будучи московским Обер-полицмейстером, формировался новый, расширенный штат.

В первое 20-летие XIX в. московской полиции пришлось выполнять свои обязанности в условиях реформирования своей структуры, создания министерской системы управления в государстве, появления на восемь лет Министерства полиции, действием в условиях оккупации Москвы наполеоновскими войсками и послепожарного восстановления инфраструктуры в Москве.

В первой половина XIX в. не раз предпринимались меры к совершенствованию штатного расписания московской полиции, обеспечение ее профессиональным кадровым составом. Однако, объективные и субъективные причины, среди которых систематическое недофинансирование этой правоохранительной структуры, не позволили эти попытки руководству московской полицией в полной мере претворить в жизнь, что повлекло за собой невозможность решения всех возложенных на полицию задач.

Анализ разносторонних архивных документов, переписка московских гражданских губернаторов с Обер-полицмейстерами, с властными структурами в северной столице, и в первую очередь, в Министерством внутренних дел и Департаментом полиции исполнительной, а также ежегодные отчеты Обер-полицмейстера в 40-х годах позволяют утверждать, что, несмотря на предпринимаемые шаги по увеличению и оптимизации штатного расписания, усовершенствование нормативно-правовой базы, регулирующей деятельность московской полиции, значительного улучшения, за исключением пожарного дела, к середине XIX в. у стражей порядка не произошло.

Часть пятая

Московская полиция в пореформенный период и начале XX века (1862–1917 гг.)

Глава 16

Общее состояние полиции Российской империи во второй половине XIX и начале XX вв. Реформы полицейских органов – руководство к преобразованию московской полиции

Начало второй половины XIX в. в Российской империи ознаменовалось участием в Крымской, или как ее еще называют, Восточной войне. Страны Западной Европы выступили единым фронтом, поддерживая османов, против России в ответ на усиление влияния нашей империи в Восточной Европе, в частности на Балканах. Война выявила многие проблемы, в том числе и во внутренней политике. Общая и политическая полиция оставались одной из опор абсолютистской власти. Но ее деятельность надо было приспособить к новым историческим реалиям. Вошедший на трон после смерти Николая I император Александр II предпринял в стране масштабные реформы во многих сферах государственного управления. Историки называют это время эпохой Великих реформ. Подготовка к реформированию полиции началась, пожалуй, одновременно с подготовкой к Крестьянской реформе, во второй половине 50-х годов. Необходимость реформирования полицейских органов, и прежде всего, общей полиции на этом этапе осознавалась высшей властью, на разных уровнях государственного управления. Осознавал это и Сергей Степанович Ланской – член Государственного совета с 1850 г., действительный тайный советник с 1851 г., министр внутренних дел (министр с 1855 по 1861 гг.). Он и команда под его руководством подготовили основные направления реформы, определенных целом рядом нормативных актов.

Известны его «Меры по охранению общественной тишины» в «Отчёте о внутреннем управлении государством в 1855 г. по ведомству министра внутренних дел», появившиеся в июле 1856 г. Он привлек к работе светлые умы, таких как Михаила Евграфовича Салтыкова, известного нам как писатель Салтыков-Щедрин. В конце июля 1856 г. Александр II принял отчёт министра и «читал с большим любопытством». Откровения и честное изложение состояния дел упали на благодатную почву. Император сделал свой вывод: «…и благодарю в особенности за откровенное изложение всех недостатков, которые с Божьей помощью и при общем усердии, надеюсь, с каждым годом будут исправляться». Веский вывод, который сделал император, послужил толчком к полной реорганизации земских полицейских учреждений: «Обратить особенное внимание на все сии недостатки и сообразить, как сему помочь». Это послужило толчком для реформаторских усилий С.С. Ланского. Уже осенью 1856 г. в министерстве по распоряжению министра была создана особая «Комиссия по преобразованию земской полиции» во главе с товарищем (заместителем – Авт.) министра внутренних дел А.И. Левшиным. А его секретарём назначен М.Е. Салтыков.