— Прости. — Напоследок бросил Эндрю перед тем, как выбежать из кафе под почти всеобщее неодобрение. Почти, потому что она одна его не осуждала. Только досада и кофейная горечь остались на её языке.

Эндрю совсем не знал ни эту девушку, ни то, что она могла бы ему открыть. Она же понимала всё, и с недавних пор даже больше. С первой их встречи ей стало ясно, что обычно бескостный язык Эндрю не повернётся ей отказать. Ни в том, чтобы она смогла стать для него дамой сердца, ни в том, чтобы наконец прекратить её муку. Он всё время сбегал, мечтал о другом, и действовал по чужой воле лишь для того, чтобы сохранить своё место под искусственным солнцем. Если она и любила его, то только потому, что он был офицером Арно. Он же хотел просто оказаться кем-то любимым. Вместо неё он всегда видел кого-то хорошо ему знакомого. Того, кто ничто без работы и всё для него. Теперь ей открылась концовка. Когда глаза его загорелись, а разум остался в руках проходимца, лишившего его душу покоя. Квон Хён Сок был кем-то большим, чем простой руководитель и давний друг. Он был идеалом, примером, недостижимой мечтой. И всё вмиг рассыпалось, когда он вдруг посмотрел на него.

А она любила, и потому решила от этой любви отказаться. Ещё месяц назад она сделала то, чего он так старательно пытался избежать. Подобное у него всегда прекрасно получалось. Может, она бы и оставила их отношения прежними, приняла его у своих ног, но один только взгляд сказал ей правду. Он вновь не понял, но она знала всё.

Рождество. Для Хён Сока оно не значило ничего больше переполненных дорог и опустевших магазинов. Никакого согласия, только гомон и сплетни. Даже теперь, когда у первого отдела по делам межрасовых коммуникаций не было никого, кроме него самого и одиноко стоящего внедорожника, он слышал их голоса. Шёпот всех тех, кто желал ему наконец обручиться и заняться домом, ибо негоже такому взрослому человеку каждый выпавший на его долю праздник проводить за внеурочной работой. Но как бы иначе в свои бывшие двадцать два года он смог стать подполковником, если не пренебрегая всем, кроме работы? ПОПДМК был единственным верным для него вариантом. И сил хватало лишь потому, что всё другое он забросил ещё до средней школы.

Эндрю снова опаздывал, и Хён Сок уже давно догадывался, на что тот тратил время. Если бы из привычек друга его и могло бы что-то раздражать, то только эта, внезапно возникшая у него причуда вечно теряться в кафе «Холи Белли». Хён Соку никогда не было важно, куда тот ходил и вместе с кем на кожаных стульях зря просиживал рабочие часы. Вот только это место почему-то его занимало. Но он думал о нём лишь потому, что Эндрю опаздывал. Другой причины и быть не могло. Хён Сок не допускал себе и мысли, что имел повод о нём волноваться. Ему нельзя было переживать ни о ком, кроме сестры. Он сам запретил себе подобную дурость, но старые правила не значили ничего для вновь возникших желаний. Хён Сок отказался от них сразу после встречи с Кей. Но тот фолк не имел и понятия, что их связь значила нечто большее, чем обычный союз двух влюблённых. То было межрасовое сотрудничество, и оно ни раз пригождалось Хён Соку с тех пор, как он впервые научился различать настоящие глаза фолка от лживых.

Сегодня Хён Сок должен был всё решить. Либо в этот день, либо же никогда вовсе. Совесть лишь изредка мучила его последние несколько недель, но он договорился обо всём с министерством ещё задолго до того, как узнал Эндрю ближе. Раньше тот не смел ему перечить. Теперь же Хён Сок остро чувствовал, что может поступить неправильно. Словно бы подполковник Квон предавал своего лучшего друга в угоду министерства. Но всё то было не так. У подполковника не могло быть ни врагов, ни близких. Он всегда действовал независимо от чувств Хён Сока. На подполковника ПОПДМК распространялось лишь мнение министерства.

Совесть не позволила офицеру Арно прийти к положенному времени с тем предметом за спиной, от которого легко могли заслезиться глаза. И всё то же мнение убедило его, что оставлять плесневелый термос в урне неправильно, ведь хоть что-то в это Рождество Эндрю был просто обязан сделать верно.

— Ты, как всегда, невовремя. — Когда тот подошёл к нему, Хён Сок и не подумал о том, чтобы оторвать взгляд от экрана телефона. — В следующий раз можешь идти чуть побыстрей, может тогда опоздаешь не на тридцать минут, а лишь на четверть часа.

— У меня был серьёзный разговор кое с кем. — Эндрю держался так спокойно, словно до этого не огибал дворы специально для того, чтобы Хён Сок не заметил его на крыльце «Холи Белли».

— Ты всегда находишь причину не прийти вовремя.

— Потому что единственная причина, по которой я здесь — это ты. И, знаешь ли, её порой бывает недостаточно, чтобы мои внутренние часы сравнялись с твоими. — Хоть Эндрю и хотел с отбить все претензии Хён Сока простым напоминанием о том, что тот никогда с ним не здоровался, но и без того стыдливое утро решило отучить его от излишне уместных и не выгодных для его шаткой репутации высказываний. — Обычно начальство в первую очередь берёт отгулы на праздники. Ты просто уникальный случай, раз делаешь всё наоборот.

Сколько бы Эндрю ни спрашивал, Хён Сок не отвечал. По неведомой ему причине в его присутствие он вдруг начал нервничать. Эндрю говорил, а подполковник Квон всё продолжал разглядывать крохотные надписи в смартфоне. Он не мог понять истинную причину его странности, но для него выглядело всё так, словно бы Хён Сок лишь теперь догадался, что телефон нужен не только для того, чтобы отсылать невидимые средства на банковскую карту сестры. Только вот предположение это было слишком уж далеко от правды.

— Чем ты занят? И не притворяйся, будто с кем-то общаешься. Я же знаю, что в такую рань Кэсси спит, а ни с кем другим ты связь не держишь.

— У меня серьёзный разговор. — Хён Сок решил сострить, но вдумчивый взгляд и нервно дёргающаяся щека лишили его слова и намёка на шутку. Эндрю понял его лишь потому, что ему ни раз до этого приходилось разгадывать, где