которое говорит о присутствие крыс. Они могут выесть мне глаза, ведь защититься связанными руками я никак не могу. От этой мысли учащается пульс, поэтому я стараюсь дышать медленно. Они не могут причинить мне вреда. Они не настоящие. Все эти звуки, эти существа – не настоящие.

Я жду, но ничего не происходит. Нет ни света, ни Диаманта. Теперь, когда мое дыхание успокоилось, моего слуха достигают другие звуки: шепот, а еще дальше – крики и маниакальный смех. Так значит, я в лечебнице. Мои мысли обращаются к Уомаку.

– Два грамма! – кричит он. – Два грамма сейчас же!

Его лицо пунцового оттенка и потное, и глаза, эти глаза, и снова это коричневое зелье – снова. Еще и еще, и меня рвет – снова и снова, а он все следит за мной, не сводит глаз и улыбается.

Возможно, этого не было. Возможно, это все сон. Но нет, желудок болит при каждом движении. Значит, все же не сон, не кошмар.

Он думает, что ему под силу уничтожить меня своими зельями и наказаниями, что я опущусь перед ним на колени и буду молить о пощаде. Никогда. Никогда я не доставлю ему такого удовольствия.

Здесь я по крайней мере не слышу колокол, это уже что-то. Хотя… да вот же он, тише, но его все еще слышно, а теперь он громче. Кто-то звонит, звонит, он все ближе и ближе. Они хотят свести меня с ума.

Я напеваю мелодию, чтобы заглушить колокольный звон. «Птичка-певунья в золотой клетке…»

Свет, наконец-то. Только полоска света и в ней фигура. Полоска ширится. Проступают два силуэта, а затем – яркий свет. Я смаргиваю слезы, глаза жжет. Оказывается, я нахожусь в камере, эта комната квадратной формы, а санитары телосложением похожи на мужчин. Так значит, это кошмарное место реально.

Помещение заполняет запах еды, вареной капусты или чего-то подобного. Седая держит в руке миску. Я не буду это есть. Я скорее умру. Все выплюну.

Вторая держит мою голову и пытается открыть мне рот. Я сжимаю зубы сильнее. Она нажимает большим и указательным пальцами по обе стороны челюсти и давит там, где она смыкается с черепом. Она слишком сильна, а я – слаба, и рот открывается вопреки всем моим усилиям. Седая вливает в меня жижу. Я все выплевываю. Варево стекает по ее фартуку и подбородку.

Она утирается, переворачивает меня на живот, ударяя лицом о выступ. Обе задирают мои юбку. Боль пронзает правую ягодицу.

Санитарки переворачивают меня на спину, и в голове у меня проносится одна мысль: ну вот, началось. Теперь-то они за меня возьмутся, когда я беззащитна, но они этого не делают. Они забирают миску и свет, оставляя меня в темноте. Будто меня можно напугать темнотой.

– Это все чепуха! – кричу я. – Вы даже не догадываетесь, что такое настоящая тьма, и не догадаетесь, пока не окажетесь на болоте безлунной ночью. Это все чепуха!

Даже трудно поверить, что победа досталась мне так легко. Голова идет кругом от осознания победы или от голода, а может, от того и другого. Я не могу пошевелить руками, потому что на меня надели смирительное платье – у него длинные рукава, и они завязаны за спиной. Но я чувствую, что руки все еще на своем месте. С ними ничего не произошло. Комната тоже больше не пугает меня, после того как я ее увидела. Это просто камера в подвале, с полом, стенами и дверью, ничего кошмарного в ней нет. Однажды меня уже запирали в такой, хоть и ненадолго, к тому же на мне не было смирительной рубашки.

Скоро придет Диамант и заберет меня отсюда. Я знаю, что он придет. Только не паниковать. Это всего лишь вопрос времени. Голова кружится.

Я уплываю куда-то в глубь зеленых комнат, вглядываясь в темноту, где извиваются два тела, их ноги переплетены, они стонут, вздыхают, шепчут и вскрикивают. Из-за медленного скольжения по этажам, искаженных звуков кажется, что на мир я смотрю из-под воды. Неясно вырисовываются лица – бледные, встревоженные или гневные, и гнилые зубы, и смердящее дыхание. Я просыпаюсь в поту, уши заложены, а крик заглушен.

Передо мной до самого горизонта раскинулся солончак. В зловещем ночном небе кричат чайки. Холодно. Как же холодно.

Не помню, как я попала сюда и как отсюда выбраться. Пальто нет. Ни пальто, ни ботинок. Ледяная вода омывает стопы.

Где заросли боярышника? Где серое оперение ворон? И черные крылья воронов?

Это не мое болото.

Как долго длился мой сон? Я вполне могла проспать несколько дней. Не могу думать или двигаться, глаза едва открываются.

Не получается вспомнить, отчего я только что так злилась. Наверное, это все мое безумие. Они думают, что сломают мою волю, заперев меня здесь, но они ошибаются. Я скорей умру, чем позволю им сломать меня. Я скорей умру.

Мой смех отражается от влажных стен. Странный звук – будто здесь дюжина моих двойников, и все они смеются. Хор смеющихся ртов.

Дверь отворяется незаметно. От яркого света я щурюсь. Сердце замирает. Это Диамант, он пришел спасти меня. Но почему он так стоит там? Почему он не говорит ни слова, не торопится освободить меня из ловушки смирительной рубашки?

Он поворачивается, и надежду сменяет ужас – у этого человека усы, ненавистные усы. Комнату заливает яркий свет. Он не один. Трус всегда заранее думает о таких вещах. Даже со связанными руками я могу причинить ему вред, непременно причиню ему вред, и он понимает это, потому и привел с собой охрану, надежных громил. У одной в руках миска. Тот же запах, та же самая жижа.

Уомак держит свернутую трубку с воронкой на конце. Она осторожно ставит миску на пол. Если я сейчас спрыгну с выступа, то смогу убежать.

Но в ногах такая тяжесть. Я стараюсь спустить их на пол, чтобы подняться, но они не слушаются. Будто всю меня высекли из куска камня. Неважно. Если он достаточно приблизится, я найду способ. Не знаю как, но найду.

Похожая на мышь санитарка подходит туда, где на выступе лежат мои ноги. Я так внимательно наблюдаю за ней, что упускаю из виду вторую, которая заходит с другой стороны. Она обхватывает мою голову, давит ладонями на виски.

Нет. Нет, он надвигается. Мне не пошевелиться. Он поднимает ногу, упирается коленом в выступ совсем рядом со мной. Так близко, что касается моего плеча. Я не успеваю