лгунья, как и он.

– Нет. – Он выпрямляется на стуле, переплетает пальцы. – Вы не лжете, а ошибаетесь. Верю, что вы видели его, правда верю, но это говорит не более чем о внешнем сходстве того врача и главного врача этой лечебницы. Возможно, они похожи прической или глазами.

– И тем, и другим, – говорю я.

– Такое бывает, – продолжает Диамант. – Мы связываем внешность того человека, которого видим ежедневно, с нашими воспоминаниями.

Значит, Уомак ему неинтересен. Нет, он и думать не хочет о том, что это может быть он. Память подвела меня, и я ошиблась, вот теперь они действительно уходят, оставляя меня наедине с безумием.

В четверг я просыпаюсь и обнаруживаю, что мир укрылся снегом. Поля слились с изгородями под белым одеялом. Из-за наледи на ветвях деревья напоминают скелеты.

Что мне дали все эти воспоминания? Ведь я нахожусь все в той же комнате, смотрю все из того же окна, внутри меня все та же пустота, что и в самом начале.

Возможно, сегодня начнется исцеление.

– Ведь еще как обрадуешься, когда все будет позади, а? – спрашивает Слива, когда мы поднимаемся по лестнице в комнату Диаманта. – Вернешься к нормальной жизни.

– Да, – говорю я. Как же рада я буду скучать по чаю, теплу и тому, что со мной обращаются как с нормальным человеком. Буду рада скучать по Диаманту и его морщинкам возле глаз, и тому, как он меня слушает и не перебивает, не смеется надо мной и не ухмыляется моим словам. О да, я и правда буду рада.

Слива открывает дверь, а за ней – возле огня стоит Диамант. Я так счастлива видеть его, что сердце трепещет, как птица в клетке.

– О! – Глаза Сливы расширяются, когда она видит, что ее привычное место уже занято.

– Теперь помогать мне во время сеансов гипноза с Мод будет миссис Такер, – сообщает Диамант с короткой улыбкой.

Слива замирает.

– Благодарю вас, – произносит Диамант. – Вы можете идти.

Он делает быстрый жест, и она поспешно выходит, закрыв за собой дверь.

Диамант поворачивается ко мне.

– Я думал, что мы могли бы посидеть у камина и почитать ваши записи.

Такер ерзает под моим взглядом.

– Пройдем через все, что вы вспомнили, – добавляет он.

Почему ей так неловко? Может, она все-таки шпионка Уомака?

– Мод? – обращается ко мне Диамант. – Вы готовы?

– Не знаю.

Она встречается со мной взглядом и не прячет глаза.

– Мы с миссис Такер уже работали вместе, – объясняет Диамант. – Могу заверить вас: что бы вы ни сказали, что бы я ни прочел, останется в этих стенах.

Я могла бы отказаться и вернуться к себе в комнату, но из носика чайника вьется струйка пара, а огонь так уютно потрескивает в камине, и потом эта встреча с Диамантом может оказаться последней.

– Хорошо, – произношу я.

Диамант пододвигает мой стул к огню. Мы сидим полукругом, так что мне не нужно смотреть ни на кого из них, если мне только этого не захочется. Чай горячий и сладкий, огонь тихий, и от него исходит красное свечение. Вдруг на меня находит тоска по дому моего детства: огонь на кухне, а вокруг него печи, и все окутано запахом пекущегося хлеба. Тогда было счастье и любовь. Теперь всего этого нет. Моя жизнь изменилась навсегда, как и я сама.

Мы пьем чай, пока Диамант рассказывает Такер все мои секреты:

– Мод была предана возлюбленным, – говорит он.

Такер наблюдает за мной.

– Я подозревал, что этот молодой человек дурно обошелся с ней каким-то образом. Так и произошло.

Я хочу возразить ему, но все факты – на бумаге.

– Это можно было бы принять за причину болезни. – Он листает блокнот. – Действительно, я и сам так думал. Однако…

Он смотрит на Такер, подняв брови.

– Никаких признаков безумия? – заканчивает она.

Диамант улыбается.

– Именно. – Он постукивает ручкой по столу. – Та санитарка, Мод, которую вы называете Подбородком…

Такер кашляет в носовой платок.

– Она сказала, что вас привез сюда доктор Уомак. Вы помните что-нибудь об этом?

Похоже на вопрос с подвохом.

– Нет, – отвечаю я, хотя что-то такое есть, какое-то воспоминание о повозке, как я лежу на спине и на лицо падают капли дождя. – Шел дождь, когда я приехала.

Его глаза сужаются.

– Что могло произойти с тех пор, как уехал Гарри и вы появились здесь?

Я даже не пытаюсь найти ответ. В голове – сплошная круговерть. Из нее невозможно извлечь какой бы то ни было смысл.

Перевожу взгляд на окно.

Снег такой красивый и яркий, что режет глаза, и тихий – кажется, что он приглушает все звуки.

– Я знаю, что там стояла мертвая тишина, – вспоминаю я.

– Мертвая тишина? – уточняет Такер.

– В доме, без него.

Кольцо Диаманта раскачивается у меня перед глазами. Часы предупреждающе тикают, но уже слишком поздно. Я уже там.

Тишина царит в доме. Будто само здание затаило дыхание, как и я, прислушиваясь в ожидании возвращения Гарри, чувствуя себя потерянным без него.

Только часам все равно. Они тикают себе дальше как ни в чем не бывало.

Пустая тишина день за днем. О, но шума здесь хватает – неуклюжая игра Имоджен на фортепиано, Прайс со всеми его пророчествами, Имоджен и доктор играют в салоне, в гостиной.

Весь этот шум отражается от тишины, от пустоты, которую должен заполнять Гарри.

Почти все напоминает мне о нем – болото, возвышенность, поместье. Каждая мысль, каждое дуновение ветра возвращают меня к мыслям о нем. Я думаю, где он проснулся – в объятиях такой же глупышки, как я, или кого-то постарше, как Имоджен. Вспоминаю, как я думала, что он любит меня. От унижения меня прошибает пот. Ненависть и ревность скручивают желудок. Стряпня миссис Прайс день ото дня пахнет все хуже, и у меня едва получается заставить себя проглотить хоть что-нибудь. Меня часто тошнит, и я постоянно чувствую усталость, просто постоянно, но заснуть не могу.

После очередной бессонной ночи я направляюсь к мистеру Бэнвиллу. Сегодня мы должны в третий раз начать «Большие надежды».

– Скажите, когда книга вам надоест, мистер Бэнвилл, – прошу его я.

Он кивает. Он так похож на Гарри – на разбитого, изможденного, постаревшего Гарри.

Я наполняю ложку эликсиром ландыша и подношу к его губам, но они тут же смыкаются.

– Это пойдет вам на пользу.

Он качает головой.

– Не надо.

Слова трудно разобрать, но это все же слова.

Я подскакиваю.

– Вы заговорили!