В очередной раз рассекая по улицам такой разной Лутеции – на сей раз в кузове полицейского паромобиля – Ги пересказывал криоманту все свои злоключения. Полиции он решил не врать. В конце концов, без помощи наделенного какой-никакой властью Галлара все дальнейшие потуги довести дело до победного конца если и не были обречены на провал, то уж точно не стали бы образцом эффективности. Одиночка против всесильной Партии – смешно. Одиночка плюс полиция – уже что-то.

Слушатель из Галлара оказался никудышный. Он то и дело перебивал, задавая вопросы, казалось бы, совсем не относящиеся к делу, отпускал комментарии по поводу некоторых не самых удачных решений Ги, а иногда позволял себе смешок. В какой-то момент, задетый одной из грубоватых реплик, тот едва не выпалил ответную колкость. Интересно, подумал Ги, а сколько Галлару лет? Что за человек скрывался под форменной броней? Обезличенный, как и все криоманты, в общении он производил впечатление прямого, честного, но неотесанного служаки.

Должно ли побольше внимания уделить криомантам как таковым? Каждый эльветиец (даже Ги, выходец из колонии на Кемете, где магов-оперативников отродясь не водилось) в качестве детских страшилок слышал от матерей именно о них. "Я тебя криоманту отдам, если ты такой непослушный", "Вот придет криомант и заберет крошку Ги за шалости" и тому подобное. Это работало. Из магов вообще выходили превосходные воспитательные пугала, а уж закованные в старомодную, страшную, непонятную форму колдуны, хозяева холода и главнейшие защитники короны, оставляли далеко позади и некромантов, и демонологов, и даже нелюдь вроде тхейрасха. Они олицетворяли ледяной непоколебимый порядок, против которого отваживались идти только самые безрассудные.

Криомантов называли и главными везунчиками, и главными страдальцами среди волшебников. Стихийные маги рождались довольно часто, но справляться с их природой, проявлявшей себя едва ли не в чревах матерей, наука научилась только в случае со льдом. Новорожденного изымали у матери и помещали в морозильную камеру, где держали ровно до тех пор, пока он не учился самостоятельно принимать пищу и принимать более-менее осмысленные решения. Тогда государство дарило ребенку его первый защитный костюм. Одеяние ограничивало возможности криоманта. Обвешанное блокирующими магию амулетами, оно не давало разрушительным силам выйти из-под контроля неопытного волшебника. Владеть магией учили в течение пятнадцати лет, причем с самого первого урока малыш-криомант прекрасно знал, чему будет посвящена вся его жизнь: службе. Полицейские криоманты выходили на службу в крупные города, военные оперативники распределялись между гарнизонами. И те, и другие тянули лямку до смерти, которая наступала позднее, чем у визоров, но раньше, чем у большинства людей.

Откуда же тогда взялось представление о них, как о счастливчиках? Дело в том, что младенцы, рождавшиеся отмеченными другими стихиями, не имели даже малейшего шанса на выживание. Огненные сгорали изнутри; предотвращать это не умели ни маги, ни алхимики. Воздушные волшебники умирали от болезней, поражавших легкие, до исхода первого месяца жизни. Маги земли появлялись на свет реже других и всегда мертворожденными. Считалось, что они гибнут из-за отсутствия связи с камнем и землей в утробе. Некоторые суеверные женщины глотали камешки, чтобы сохранить ребенка, если ему выпадет несчастный жребий.

В старые времена существовали еще и пустотные маги. Таким был грандкомандор Хейстерр, автор многократно перечитанных Ги мемуаров. Они слыли самыми сильными и обладали способностью путешествовать между плотским миром и его изнанкой, так называемой Пустотой. Заклинания, действовавшие в обоих мирах, наделяли их могуществом, которого боялись и которому завидовали. Боялись и завидовали настолько, что истребили пустотников до последнего, оборвав все семейные линии, по которым передавались способности из поколения в поколение.

Так и вышло, что из стихийных магов остались одни криоманты, порождения воды. Самые непонятные и не похожие на простых смертных среди всех волшебников. Один из них сидел напротив Ги, а тот тщетно пытался нащупать грань, отделявшую Галлара-криоманта от Галлара-человека. Насколько отлично работал его мозг? Какие чувства крылись в его груди? Галлар не знал материнской ласки, не спал с женщиной, не пил спиртного и не пробовал курить. Сожалел ли он о таких простых полумальчишеских удовольствиях, которых его лишила судьба? С другой стороны, он владел силой. Ги не был уверен, что те моменты, когда сама природа склоняется перед тобой, преображается по мановению руки, по движению пальцев, не стоили секса и дружеской попойки.

***

– Вот вы вылезли из этой мануфактуры, – ткнул пальцем на здание "Анниверсера" Галлар, – и моментально вспомнили обо мне, да? Как задницу подпалило. Геро-ой.

Ги не стал возражать. В словах криоманта была правда. Самозваный сыщик действительно зашел в тупик. Успокаивая себя проработкой других вариантов – свенова взломщика, порнодельцов и даже "Трансконтиненталя", он лишь откладывал признание горькой правды. Ему не хватало ни опыта, ни знаний, ни ресурсов. Челеста и Свен при их неоспоримых достоинствах не стоили отряда оперативников. С другой стороны, два массовых могильника нашел не полицейский, а дилетант.

– Ну да ладно, – сжалился маг.

Велев оперативникам держаться вместе, он подошел к воротам, положил руку на замок и спустя несколько секунд без видимых усилий сорвал его. Сталь раскрошилась под пальцами криоманта точно песок.

– Умеете так? – фыркнул Галлар.

– Продемонстрирую потом. Боюсь выставить вас в невыгодном свете перед подчиненными.

– Конечно. Кстати, спешу предупредить, что если порча имущества и вторжение не оправдаются, меня вздрючит начальство. А я отыграюсь на вас.

– Расслабьтесь.

– Как будто я волнуюсь, – парировал Галлар.

Расправившись своим впечатляющим манером с замком на входной двери, криомант запустил двоих оперативников внутрь, подтолкнул Ги и зашел сам. Еще трое полицейских замкнули группу. Двое остались снаружи. Группа Галлара действовала слаженно. Ни один из оперативников не задал вопроса. Каждый знал, что делать и как делать.

На сей раз темноту рассекал не единственный чахлый луч, а сразу пять мощных фонарей. Ги провел полицейских по цехам, показав лабораторные столы, заглянул в ткацкое отделение и, наконец, подвел к жуткой двери. Она оставалась распахнутой – во время бегства Ги оставил ее в таком состоянии, – и изнутри тянуло кислятиной и смертью.

– А парень-то не солгал, – сказал один из оперативников.

Вместо ответа Галлар кивнул на проход. Один за одним полицейские надевали на лицо газовые маски и исчезали