Прямо возле зеркала на полу мелом были начертаны довольно странные рисунки: большой круг с перекрещенными треугольниками, испещренный изнутри символами, точно такими же, как и на балахонах их похитителей, напоминающими следы птичьих лап. Изнутри возле каждой буквы горела свеча, капающая на пол черным воском, а то тут, то там блестели подсохшие черные лужи.

«А вот это уже совсем дурно пахнет», – подумал Стефан, потихоньку понимая, что они попали в лапы отнюдь не обычных бандитов. Если бы у всякого магичества был запах, он бы дал руку на отсечение, что воняло тут преотвратно. Стоящий позади Стефана бугай пнул его под голень, заставив упасть на колени, а через мгновение на пол опустили и остальных.

Некий силуэт выступил к ним из-за зеркала – Стефан с шумом проглотил слюну, увидав у него скрученные рога, но через мгновение с облегчением выдохнул. К счастью перед ними стоял просто высокий старик, пускай с надетым на голову бараньим черепом. Руки он прятал в широкие рукава балахона, узкий подбородок покрывала клочкастая бородка, а над длинным носом на худом лице выступали темные глаза – холодные и почти не мигавшие они пристально рассматривали стоявших на коленях пленников, точно оценивая их.

Ивон находившийся по левую руку от Стефана и до того безучастно смотрящий в пол, вгляделся в лицо старика – и его бледное лицо вдруг озарила улыбка. Он попытался было вскочить на ноги, однако несколько пар рук тут же бросили его обратно на пол.

– Эрбер! Господин Отес! – вскричал он. – Это же я – Ивон, сын Андрера Гутьера! Мы пришли за вами! Хвала богам, что…

Услыхав слова «его милости» старик поморщился и взмахнул рукой – через миг тараторящий Ивон взвыл от сильного удара, пришедшегося по хребту и умолк. А тем временем Стефан окончательно перестал что-либо понимать. Этот старикан и есть герцог Отес? Какого рожна тут вообще происходит? Он что, никуда и не пропадал? Судя по всему, у этих типов он был за главного. Пока он пытался собраться с мыслями, к старику подошел невысокий парень и преклонил спину.

– Четверым чужакам удалось ускользнуть, мастер. Двоих мы нагнали – увы, но они оказали сопротивление, и нам пришлось их убить. Остальные все еще на свободе.

– Все это уже не важно, – старик лишь отмахнулся от него как от назойливой мухи. – Пятерых нам хватит сполна. А те двое… далеко они не уйдут.

Произнеся это, Отес указал пальцем на Мишеля – несколько человек схватили старика и потащили к нарисованному на полу кругу. Стефан увидел, как герцог вытащил из-под полы нож с волнистым лезвием – тоже темно-зеленым, поблескивающим какими-то потусторонними огоньками под светом факелов. Тяжелая мысль, пройдя через все тело, холодным комком упала в желудок – Стефан вдруг понял, что сегодняшнюю ночь им не пережить. Если раньше он только подозревал, то теперь точно был уверен, что попали они не к разбойникам или грабителям, а к кое-кому в сто крат хуже – каким-то чокнутым сектантам, а то и колдунам.

Увидал кинжал и старик – взвизгнув, он попытался вырваться, но тщетно – верзилы в балахонах крепко держали его за руки, не давая сделать хоть одно лишнее движение. Повернувшись к зеркалу, Отес воздел руки ввысь и нараспев начал произносить какие-то псалмы на непонятном гортанном языке. Сначала он говорил тихо, но потом голос старика становился все громче и громче, и казалось, он уже заполонил весь зал, вгрызаясь в уши.

Когда остальные культисты присоединились к своему «мастеру» все волоски на теле Стефана встали дыбом. Их пение то замедлялось, то наоборот становилось все быстрее и быстрее, вот они почти шепчут – и вот снова кричат во всю мощь своих глоток, а тяжелый шепот эха отдававшегося от каменных сводов вносит в хор свои зловещие нотки. Казалось, все находившиеся в зале впали в какой-то транс – и даже Стефан вдруг испытал странное желание присоединиться к пению, точно это не его собирались прирезать, точно свинью; а Мишеля уже никто не держал, но он не отрывал взгляда от зеркала, слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно завороженный.

– Кх’аар веками Спящий пробудись ото сна своего! – возопил Эрбер, протянув руки к зеркалу. – Мы помним о тебе, о могущественный из Падших, вспомни и ты про нас! Хозяин, впитай кровь детей врагов своих в день памяти врага своего! Прими наш дар Владыка, как мы принимаем твою волю! Kdh’aar ussanhuu’laemonhaat’hun!

Произнес последние слова, герцог повернулся к старику и вцепился пятерней ему в затылок – взмах лезвия и он едва успел отойти в сторону, дабы не попасть под струю крови, брызнувшую прямо на черную гладь. Подождав, пока поток иссякнет, Эрбер отпустил бедолагу – издав протяжный хрип, превратившийся в бульканье, Мишель завалился на бок, слегка подергивая ногами. Пламень нескольких свечей дернулось точно от ветра и погасло – но Стефан мог поклясться, что в зале не было ни единого сквозняка, а сектанты, увидав это, взвыли единым ревом, вознося хвальбы и почести своему божеству.

Старик взмахнул рукой – и следующим к зеркалу потащили слабо упирающегося Ивона, пока другие отнесли в сторону труп старика – и судя по виднеющимся силуэтам, он был далеко не первый, кто погиб здесь в эту ночь. Но вдруг послышалось шлепанье босых ног и скрежет, точно кто-то провел ножом по камню – и мимо Стефана прошла стрыга, та самая, что чуть не сожрала его в борделе. Уловив его взгляд, тварь растянула жабий рот в мерзкой ухмылке, обнажив длинные острые зубы.

– Оставь мальчишку напоследок, – причмокивая, проговорила она, повернув голову к герцогу. – Возьми лучше…

Она вдруг замолчала, а ноздри ее раздулись, будто учуяв какой-то запах. Оглядев пленников, стрыга остановила свой взгляд на Мелэйне. Подойдя к жрице, тварь протянула крючковатую руку и за цепочку вытащила из-под одежды серебряный медальон, поддев его длинным когтем. Девушку передернуло от отвращения, и она безуспешно попыталась отстраниться от стрыги, чем изрядно ее повеселила.

– Не смей прикасаться ко мне, ты, чудовище… – дрожащим голосом произнесла она.

– А то что? Твои божки испепелят меня? Вступятся за свою любимицу? Не думаю, – прошипев это, стрыга повернула голову к старику. – Ручная девка небесной потаскухи. Следующей пусть будет она.

Не успела тварь отойти в сторону, как несколько человек вцепились в Мелэйну, приподняв ее над полом, и волоком потащили ее к Отесу.

– Мы заплатим! – выкрикнул Стефан скорее от отчаяния, понимая, что вряд ли это поможет. – Эй, ты, с рогами! Слышишь? Бес с ним, оставь жричку, возьми лучше меня!

Но никто не обратил ни малейшего внимания на его слова. Старик вновь начал читать замысловатые мантры – и через мгновение его голос утонул в хоре культистов и верещании стрыги. К собственному удивлению Стефан больше не чувствовал ни страха, ни ужаса – лишь страшную усталость, злость и мрачную решимость, сравнимую с обреченностью. «А вот хер они нас как гусей перережут. Одного хоть да заберу…». Стефан уже было вскочил на ноги, намереваясь ударить ближайшего сектанта и попытаться вырвать у него оружие, но не успел он хотя бы дернуться, как голоса полоумных разрезал громкий свист.

Стрыга подняла руку к уродливой морде, пытаясь дотронуться до стрелы, торчащей из глаза. Раздалось еще несколько щелчков – после каждого из которых стрелы по очереди пронзили затылок, живот и сердце твари; покачнувшись и сделав несколько шагов – будто все еще не принимая то, что мертва – стрыга рухнула на пол, подергиваясь в последней судороге. Наступила звенящая тишина, которую нарушало лишь нестройное пение нескольких сектантов, то ли не заметивших смерть своей демонической союзницы, то ли слишком глубоко забывшихся в трансе – но остальные вместе с Отесом, застыли на месте, явно застигнутые врасплох. Сектанты замешкались всего на пару мгновений, но этого хватило – рванув в сторону и оставив в руках подонков куртку, Стефан вскочил на ноги.