от которых они давным‑давно отделились. Я думаю, что ни климат, ни условия окружающей среды, в широком смысле, не могут объяснить радикальное исчезновение целого человечества. Синхронное заселение людей современного типа на неандертальские территории – объективное и единственное событие, позволяющее определить истоки вымирания этой популяции. И человека разумного в этой истории не оправдать. Разнообразие же ситуаций, специфичных для каждого региона Европы, можно экстраполировать на многообразие ситуаций, возникших при вытеснении аборигенов Америки и Австралии.

К оружию! Появляются разногласия

Даже если без единого научного обоснования допустить, что генетический материал неандертальцев той эпохи был слабее, придется объяснить, почему и как это человечество эволюционировало, не встретив ни одного серьезного препятствия для выживания своего вида от Испании до Сибири и, наверное, дальше, на протяжении сотен тысяч лет. Опять же, этот возможный демографический спад можно связать с особенными способностями людей разумных, чьи общества владели неоспоримым превосходством в охотничьих технологиях, дающим им гораздо более легкий доступ к животным ресурсам. Также надо учитывать, что этот доступ к ресурсам имел значительные последствия для возможностей демографической экспансии.

Вопрос вооружения кажется мне фундаментальным, чтобы понять не только этот феномен замещения, но и функционирование неандертальских и наших обществ в целом.

Итак, вопрос вооружения кажется мне фундаментальным, чтобы понять не только этот феномен замещения, но и функционирование неандертальских и наших обществ в целом. Охота на лошадь или на бизона на основе технологий, подразумевающих прямой физический контакт с добычей, – это одно. Добывать целыми днями без особенных усилий крупных травоядных одного за другим с помощью мощного метательного оружия – лука или копьеметалки – это другое. Эти технологии сами по себе обеспечивают обильный рациональный, хорошо спланированный доступ к животным ресурсам, как предположила Лор Метц в своей докторской диссертации «Вооруженный неандерталец?». Мы имеем тот самый доступ к ресурсам, несложный и предсказуемый, сыгравший главную роль в демографическом расхождении этих двух популяций.

Мы можем представить себе такой тип сценария потому, что оружие крайне редко встречается у неандертальца. Если взять серию из нескольких десятков тысяч предметов из кремня в любой неандертальской коллекции, то в ней будет очень мало оружия, от силы несколько экземпляров. И я бы выразился так: в некоторой степени, мы их видим потому, что ищем их «любой ценой». Эти предметы всегда массивные, гетероморфные и зачастую грубо обработаны. В лучшем случае, если это действительно оружие, то это наконечники копий, скорее для удара с близкого расстояния, чем для метания. Над этим вопросом работали многие ученые за последнее время, и они пришли к довольно двойственным выводам. Бешеный поиск неандертальского оружия прямо‑таки напоминает поиск неандертальского искусства, интеллектуальную хрупкость которого мы уже обсуждали. И та же четкая параллель от искусства к оружию прослеживается в научных трудах. Если вкратце, это звучит так: если неандерталец был вооружен, значит, он нам подобен, а значит, безо всякого ретроспективного анализа, эта популяция ничем не отличалась от современных ей популяций человека разумного.

В огромных неандертальских коллекциях предметов из кремня нужно изрядно покопаться, чтобы найти редкие возможные следы оружейных функций.

Но эти выводы и демонстрационные конструкции весьма парадоксальны. Если не участвовать в научных спорах, то сразу видно, что эмпирические данные показывают обратное. Несмотря на систематический поиск в очень богатых археологических коллекциях, оружие среди неандертальских произведений встречается удивительно редко. Это также означает то, что вопрос наличия оружия у неандертальца на сегодняшний день еще очень плохо изучен. Итак, мы имеем представление о приблизительных технологиях, ориентированных на производство копий и дротиков, довольно массивных, используемых на охоте, предполагающей близкий контакт с дичью. Охота ведется с применением одного копья, подразумевающего, что мы приблизились и сцепились в схватке с животным. В пещере Мандрен, как и в других местах, когда мы находим оружие в неандертальских культурных слоях, это всегда массивные элементы, использовавшиеся как составная часть древкового оружия. В таких условиях, вероятно, у них не было обильных мясных ресурсов, и этим группам было необходимо ограничивать свою численность. Напротив, найти оружие у человека легко, достаточно бегло просмотреть любую коллекцию, чтобы довольно быстро заметить многочисленные серии предметов, потенциально пригодных для охоты. В огромных неандертальских коллекциях предметов из кремня нужно изрядно покопаться, чтобы найти редкие возможные следы оружейных функций. Скромность оружия в неандертальском наследии поразительна. Оружие находится в центре внимания всех обществ начала европейского позднего палеолита, начиная с протоориньякской культуры 42 000 лет назад, и вероятно, более чем за 10 000 лет до этого, в обществах, которые можно назвать до‑протоориньякскими. В таком ракурсе, как и во многих других, можно сопоставить этот временно́й барьер между средним и поздним палеолитом с развитием метательного оружия, подразумевающего, по сути, стандартизацию производства необходимых для него каменных наконечников. Расхождения одновременно и качественные, и количественные. Суть технической и, вероятно, общественной организации, обществ людей современного типа, колонизировавших Европу, похоже, радикально изменилась под влиянием оружейных технологий. Использование метательного оружия, особенно стрельба из лука, изменили технические традиции и привели их к серийному производству и стандартизации.

Новые технологии буквально перестроили жизнь и уклад общества людей, а также их отношения с животным миром и их способность предвидеть свои потребности. Эти технологии повлияли не только на суть ремесел, но и на все логистические и социальные отношения, которые популяции могли выстраивать между собой и с природной средой. Все это позволяет нам увидеть изнанку общественных переворотов, изменений в их порядках, ценностях, их способности рационально распоряжаться миром природы, в котором они развивались. Из оружейного вопроса вытекают доступ к белкам, планирование, репродуктивный и демографический успех популяций.

Тут можно заметить фундаментальное расхождение в развитии между неандертальскими и человеческими обществами.

Экспансия территорий человеком разумным была свидетельством высокого динамизма этих обществ, владеющих незнакомыми оружейными технологиями и, похоже, не признанных аборигенами.

Неандертальцы, по‑видимому, охотились по‑своему, действуя иначе, чем люди, и к дичи, вероятно, относились по‑другому. Я просто констатирую фундаментально разные способы получения белковой пищи во время встречи этих двух популяций в Европе. Задействованные здесь процессы, конечно же, напоминают произошедшее при колонизации Америки, когда аборигены, вооруженные луками, встретились с европейцами, стреляющими из ружей. Отношения и расстановка сил изначально не равны. Вопрос оружейных технологий занимает центральное место в успехе этой колонизации, не только во время вооруженных конфликтов, но и когда в XIX веке поселенцы решили полностью истребить бизонов, вынудив индейцев голодать. Вспомним грустное изречение полковника Дэджа в 1867 году: «Every buffalo dead is an Indian gone» («Минус один бизон – минус один индеец»). Прокладка