Шрифт:
Закладка:
– А где соль? – спросила Ира, и в ее голосе Зое Павловне почудилось ехидство.
– У нее тоже нет, – соврала она и, будто оправдываясь, зачем-то добавила: – Она ж только въехала.
– Так берите гималайскую. А лучше вообще откажитесь от соли, вон у вас какие отеки.
Зоя Павловна стерпела очередную колкость и скрылась в кухне.
На обед молодежь ела тофу с бурым рисом и овощами. Зоя Павловна давилась котлетой. Сочная, ароматная – она не лезла ей в глотку: Ира, завуалировав наглость вежливостью, попросила (заставила!) ее убрать все котлеты в холодильник и тщательно проветрила кухню. Видите ли, запах жареного мяса ей неприятен! Зоя Павловна глотала котлету пополам со слезами, но Миша упорно делал вид, что ничего не замечает. Он по-свойски общался с противным Сережей, обсуждая с ним столичные новости. А потом чмокнул мать в щеку, пожелал всем приятного дня и уехал на работу.
После обеда Зоя Павловна взялась оттирать изгвазданную во время жарки плиту.
– Мало того что жареное вредно, так еще и столько сил тратите на чистоту, – пожурила Ира свекровь и ушла вместе с сыном перекраивать ее гостиную. Вскоре Зоя Павловна услышала, как там опять что-то двигают.
– Чертов кактус! – сказал Сережа, и Ира засмеялась:
– Тише, не ругайся.
Подстегнутная дурным предчувствием, Зоя Павловна вышла из кухни и обомлела: ее любимая полутораметровая юкка, что прежде обитала у окна гостиной, теперь сиротливо ютилась в коридоре, возле громоздкого и высоченного, под потолок, шкафа, для надежности прикрепленного к стене металлическим уголком. Зоя Павловна затрясла подбородком, вцепилась в край огромного горшка и, кряхтя, потащила его обратно в гостиную.
– Не тащите, не надо! – подскочила к ней Ира.
– А ты не командуй, – сквозь зубы процедила та. – Тут так-то я хозяйка.
– Да кто претендует-то? Мы же временно убрали, пока Сережа с нами живет.
Это «живет» вместо положенного «гостит» царапнуло слух Зои Павловны.
– Это почему это? – продолжая тащить горшок, пропыхтела она. – Здесь ей темно!
– Но растения в спальне вредны, а юкка будоражит энергетику, – почти ласково пояснила Ира. – Да успокойтесь вы, оставьте горшок в покое, вон как покраснели.
Зоя Павловна выпрямилась и уперла руки в бока. Краем глаза она увидела, что на небольшом столике, за которым ей нравилось пить кофе, стоит Сережин рюкзак, который он наверняка бросал где попало. Ваза с декоративными стеклянными шариками была беспардонно сослана на подоконник.
– Почему я у себя дома должна терпеть такое? Тут и так твои гантели лежат, а теперь и это… – Зоя Павловна обидчиво ткнула пальцем в рюкзак. Ира проследила за ним недоуменным взглядом:
– Да что будет вашему столику? Что вы за человек такой?!
– Я-то?! – задохнулась от возмущения Зоя Павловна. – Это я вторгаюсь в чужое жилье и творю в нем что попало?!
Она вдруг заметила, что Сережа внимательно смотрит на нее. И Ира смотрит. И выражение лица у них одинаковое – какое-то удивленно-брезгливое, словно она им непонятна и притом крайне противна. Зоя Павловна почувствовала, как иссякает ее воинственный запал.
– Почему я должна это терпеть?.. – растерянно спросила она.
– Потому что мы семья? – слегка насмешливо отозвалась Ира, а противный Сережа откровенно заржал. И стало ясно, что разговор окончен и Зоя Павловна может сколько угодно тащить на прежнее место бедную юкку, но последнее слово останется все равно за этой бесстыжей парочкой.
А вечером у нее состоялся бесполезный разговор с сыном.
– Но, Миша, как же так? – сокрушалась Зоя Павловна. – Почему мы должны оставлять у себя этого мальчика?
– Потому что он Ирин сын? – вопросом на вопрос ответил Миша.
– И что, он так и будет в гостиной жить?
– А куда его – в коридор?
– Но там моя керамика, вазы, вдруг он что разобьет…
– Ой, мам… – Сын бросил на нее взгляд, каким терпеливый родитель награждает капризное дитя. – Только не начинай, это такие мелочи.
– Это для тебя мелочи, – обиделась Зоя Павловна, – а для меня – память. Мы ещё с твоим отцом в эту квартиру мебель выбирали. И не абы какую. Массив дуба вообще-то…
– Ничего не будет твоему барахлу.
Зоя Павловна ахнула и оскорбленно поджала губы.
– Не, ну серьёзно, мам, квартира старьём завалена. Шкаф этот полкоридора занимает. Давно бы продала его ценителю такой рухляди и купила что-нибудь лёгкое, современное. С Ирой бы сходили, присмотрели что-нибудь.
– Вот дождётесь моей смерти и продавайте что хотите, – обиженно всхлипнула Зоя Павловна. – Такой шкаф… Тут и резьба, и филенки…
– Ну все, мам, перестань. – Прекращая спор, сын чмокнул ее в щеку, но мыслями он – и Зоя Павловна чувствовала это всем нутром – был от нее далеко.
Она дождалась, когда он скроется в комнате, и, выждав немного, подкралась к двери. И не зря: за дверью шушукались.
– Миш, я так больше не могу, – выговаривала сноха. – Мать твоя волком смотрит. Я уже боюсь с ней в квартире находиться!
– Ну что она опять натворила?
– То спорит как заведенная, то отмалчивается. Замрет и смотрит в стену! Заговаривается – у самих соли полно, а она к соседке: типа, наша – не такая. Гантели припомнила. И на Сережу наезжала.
– Ну, она пожилая женщина. Что вы вечно цапаетесь?
– Я разве цапаюсь? Она сама придирается будь здоров. То Сережа рюкзак не туда поставил, то благовония ей не нравятся, а у самой сырым фаршем на весь дом несет. С цветком этим как сдурела…
– Но это же ее дом, в конце концов, – возразил Миша.
– И что – молчать в тряпочку? Давай съедем тогда!
– Из центра на окраину? Мне тут до работы – десять минут. И куда – в однушку? А сына твоего на кухне поселим?
– При чем тут Сережа? Он пару недель поживет, и все…
– Мне-то не гони, – устало осадил ее Миша. – Я после обеда справки навел про твоего бывшего, проблемы у него с бизнесом. Так что твой Сережа тут надолго. Осенью в нашу школу пойдет…
Тут Зоя Павловна вздрогнула так сильно, что едва не ударилась виском о дверь. Отшатнувшись, она врезалась во что-то…
– Мам, тут вас бабушка подслушивает! – завопил незаметно подкравшийся Сережа и, глядя на ее испуганно-виноватое лицо, загоготал.
* * *
Наутро Зоя Павловна собралась к соседке. Она не выходила из комнаты до тех пор, пока Миша
