Наконец Гуров, шедший впереди, нащупал руками ограду парка. Двинулся вдоль нее, пока не наткнулся на место, где части ограды можно было легко раздвинуть и проникнуть внутрь усадьбы. Сыщик так и сделал, и оперативники один за другим прошли внутрь парка. После этого Гуров остановил сержанта Коршунова, который шел последним, и молча указал ему на пролом в ограде. Сержанту объяснений не потребовалось: он и так понял, что ему поручают остаться здесь и стеречь этот проход. Коршунов осмотрелся, насколько это позволяло сделать скудное ночное освещение. Сделал несколько шагов в сторону от прохода, в прогал между деревьями, и застыл там. Остальных Гуров повел дальше, к дому.

И снова, как и накануне, он вышел на поляну под окнами спальни Вадима Егорова. Здесь он оставил капитана Соловьева. А сам в сопровождении лейтенанта Бурилкина и сержанта Молчунова обогнул дом и вышел на другую лужайку, что находилась между воротами усадьбы и входной дверью дома. Вернее было сказать, что оперативники вышли не на лужайку, а в кусты рядом с ней — Гуров ни разу не вышел на открытое пространство, он шел так, как ходят разведчики на фронте — так, чтобы ни одна ветка не качнулась, ни один сучок не хрустнул. И это ему и его товарищам удалось.

Теперь и они заняли свою позицию. Оставалось только ждать, когда «призраки», за которыми они гонялись, себя проявят. Сколько времени ждать? На этот вопрос у Гурова не было ответа. Когда он в последний раз смотрел на часы, было около часа ночи. Он помнил, что в самый первый раз «призрак» Юлии Аркадьевны явился Вадиму Александровичу около трех часов ночи. В следующие два раза «призраки» начинали действовать раньше, между часом и тремя часами ночи. «После трех точно ничего не будет — ведь в четыре начнет светать, — размышлял Гуров. — Так что ждать придется не больше двух часов. В сущности, ерунда». Он знал, что и другие участники операции являются опытными оперативниками, а значит, они стоически вытерпят ночное ожидание. Потому сыщик отбросил бессмысленные переживания и весь обратился в зрение и слух.

Гуров был уверен, что кто-то из них — не он, так Соловьев, или лейтенант, или сержанты — услышит или заметит появление преступников. Те, конечно, были людьми хитроумными, но не такими опытными, как оперативники. И если только он угадал, если этой ночью «призраки» решатся на новую акцию устрашения, то они обязательно должны попасть в засаду.

Медленно текли минуты ожидания, слагаясь в часы. Когда Гуров в следующий раз поднес к глазам часы, они показали десять минут третьего. «Ничего, уже скоро», — сказал он себе. И угадал!

Еле слышно зашелестели кусты, и на поляне перед домом появился человек. Он вышел не с той стороны, с которой пришли оперативники, а совсем с другой. Он шел от ворот. Было такое впечатление, что он просто открыл калитку и вошел. «Значит, у него есть ключ от ворот! — сообразил сыщик. — Он мог заходить через пролом, а мог просто воспользоваться воротами. А я этого не знал!»

Человек, вышедший на лужайку, был довольно высокого роста. Двигался он легко и быстро. На спине он нес рюкзак. Выйдя на лужайку, он снял рюкзак и достал из него какую-то установку, похожую на кинопроектор. Он установил этот проектор и направил его раструб на окно кабинета Егорова. Затем он выпрямился и оглянулся на кусты.

Тут же из-за них появился и второй человек. Это была женщина. Помня рассказы Вадима Егорова, Гуров ждал, что эта женщина будет одета как «призрак», то есть в длинное платье с пятнами крови. Но ничего подобного он не наблюдал: женщина была одета в спортивные брюки, такую же куртку, на ногах у нее были кроссовки. Она подошла к своему сообщнику, они обменялись несколькими словами, после чего мужчина достал телефон и стал с ним что-то делать. «Это он Егорову звонит, — догадался сыщик. — Сейчас он произведет звонок, а потом скомандует Егорову подняться в кабинет. И там у миллиардера должны начаться какие-то видения — не зря же этот «слесарь» навел свою установку на окно. Возможно, они хотят заставить Егорова написать какой-то документ в их пользу. Например, изменить завещание, чтобы в нем больше не упоминался Юрий, а все деньги доставались Юлии Аркадьевне. Ну мы не будем подвергать нашего подзащитного еще одному испытанию для психики. Пора действовать!»

И он махнул рукой, давая сигнал своим товарищам к началу операции. Он был совершенно уверен, что этот жест увидят только оперативники. Однако его враг обладал поразительной чуткостью. Он заметил какое-то движение в кустах. Мужчина резко обернулся и крикнул своей спутнице:

— Беги! Здесь засада!

Юлия Егорова сорвалась с места, словно бегун на короткие дистанции. Она увернулась от сержанта Молчунова, который пытался ее поймать, и кинулась бежать вокруг дома. Там, за западным углом дома, у оперативников никого не было, там она оставалась без наблюдения и могла скрыться. Поэтому Гуров, не раздумывая, бросился за ней. Он был уверен, что сержант Молчунов вместе с лейтенантом Бурилкиным легко задержат высокого напарника Юлии Егоровой.

Сыщик достиг угла дома и увидел, что женщина, за которой он гнался, проскочила между кустами можжевельника и помчалась прочь от дома.

— Юлия Аркадьевна, стойте! — крикнул ей сыщик. — Вы глупо себя ведете! Все равно мы вас задержим, и тогда вам придется отвечать перед законом!

Однако эти слова не произвели никакого впечатления на беглянку. Она продолжала мчаться вперед. Она уже проскочила розарий и теперь мчалась по дубовой аллее. Бегать, надо сказать, она умела. Расстояние между ней и сыщиком не уменьшалось. Гурову ничего не оставалось, кроме как бежать за ней.

«Но куда она бежит? — недоумевал сыщик. — Там ограда парка, перепрыгнуть ее она вряд ли сможет. Или она повернет и побежит к пролому в ограде? В таком случае она попадет прямо в руки сержанта Коршунова. Надо только не отставать от нее, чтобы потом помочь сержанту…»

И Гуров продолжал преследовать убегающую супругу миллиардера Егорова. Она пробежала по дубовой аллее и свернула на мостик через второй ручей, текущий в парке. Впереди показалась парковая ограда. «Сейчас она или остановится, или куда-то свернет, — думал Гуров. — Вот только куда — вправо или влево?»

Однако Юлия Аркадьевна не остановилась и никуда не свернула. Добежав до ограды, она взяла чуть правее — и