– Убийство, мистер Шют.

– Что? – Я в замешательстве. – Не понимаю. Вы же сказали, с ним все хорошо? – Ошалело пялюсь то на него, то на нее. – Если. Только. Речь не о другом уби…

Концовка слова застревает у меня в горле. Сердце выскакивает из груди.

– Мистер Шют, вы в порядке? Вы немного бледны, – интересуется Блэйк.

Киваю в ответ, хоть и весь дрожу.

– Должна напомнить вам о праве на солиситора, – продолжает она.

Вспоминаю о солиситоре с того раза. Той, которую прогнал. Как ее звали? Пульс учащается.

– Нет. Солиситор не нужен.

– Хорошо. По итогам расследования, которое провели по сделанным вами заявлениям…

Сделанным мной заявлениям? Не понимаю, о чем она.

– Мы обнаружили некоторые новые улики. И мы должны показать их вам, мистер Шют.

– Показать что? Какие заявления?

– Касательно квартиры 42Б, – подхватывает Конвэй, тыкая ручкой в мою сторону. – Убийства, о котором вы рассказали.

Сердце выпрыгивает из груди. Я не до конца осознаю, что происходит, но происходит оно слишком быстро для меня.

– Вы… нашли тело?

– Не совсем, мистер Шют. Тела никогда не теряли, – отвечает Конвэй. – Его обнаружили и забрали сразу после убийства.

– Я не понимаю. Сразу? Тогда где же оно? Что происходит? И почему вы его не схватили? Вы же знаете, где он. Вы знаете, кто он.

Голос срывается на крик, утихомирить его я уже не могу, как и конвульсии в голове.

– Ксандер, послушайте. – Блэйк наклоняется ко мне и внимательно смотрит; каким-то образом ей удается унять бешеный стук в моей груди. – Мы не знали о теле, пока вы не заявили о нем.

Она делает паузу.

– Ксандер… та женщина, которую вы описали. Которую, по вашим словам, убили у вас на глазах семь дней назад.

Киваю, мне не терпится узнать, чем она закончит.

– Мертва уже тридцать лет.

Глава тридцатая

Вторник

Голова идет кругом.

Тридцать лет.

Эти слова снова и снова падают рядом со мной с глухим стуком. Начинают чесаться ладони.

– Не понимаю, – говорю я. – Так произошли два убийства? В одном и том же месте?

– Нет, Ксандер… мистер Шют. Только одно, – ровным голосом произносит Блэйк.

Я в растерянности.

– Так что вам нужно от меня?

Мой голос взвивается до потолка, и я изо всех сил тяну его вниз.

Блэйк перебирает в папке листы и достает глянцевую фотографию.

– Узнаете этого человека? – спрашивает она, пододвигая ко мне снимок.

Разглядываю его. Это увеличенное изображение женщины с темными кудрявыми волосами. Мне хорошо видны часть ее лица и верхняя половина туловища. Всматриваюсь пристальнее и чувствую, как перехватывает дыхание. Это она. Женщина из той ночи. В голове всплывает комната, материализуясь дюйм за дюймом. Она лежит на полу. Усыпанное прядями лицо обращено вверх.

– Когда сделали это фото?

Дышать мне все труднее.

Она достает следующую фотографию, потом еще одну. Это снимки комнаты. Такой, как я ее помню. Стены. Тот шелковый ковер. Диваны. Вот за этим я прятался – на одной из фотографий его видно как день. Свет падает точно так же, как и тогда. Это та самая комната. Именно она.

– Когда их сделали? – перехожу я на крик.

От частого дыхания барабан сердца стучит все быстрее.

– Декабрь восемьдесят девятого, – отвечает Блэйк.

Все вокруг замирает.

И снова я смотрю на фотографии. По качеству они соответствует фотографиям из восьмидесятых: где-то цвета блеклые, а где-то – чересчур яркие. К мозгу приливает кровь. Я не понимаю, что произошло.

– Я…

Склонившись над столом в полнейшей растерянности, я мотаю головой из стороны в сторону, неспособный собрать воедино фрагменты времени.

– Что? Как? – спрашиваю я у них.

– После вашего повторного визита к нам, Ксандер, я начал раскапывать это дело. Вы были так уверены. Мой начальник узнал этот адрес. Изначально это было его дело.

– Изначально?

Каждое новое утверждение все больше заводит меня в тупик. Я на краю бездны.

– Своего рода глухарь, мистер Шют, – продолжает Конвэй, – в восемьдесят девятом году его сочли несчастным случаем. Это та женщина, чье убийство вы наблюдали?

Снова смотрю на картинку. Это определенно она. Киваю.

– Под запись, пожалуйста, – говорит он.

– Это она. – Я с трудом сглатываю.

– Кто она, Ксандер? – мягко уточняет Блэйк.

– Кто она? Откуда мне знать, кто она? Это вы должны знать. Это ваша работа!

– Мы знаем, мистер Шют. Но мы надеялись, что вы расскажете нам о ней чуть больше.

– Я ничего не могу вам рассказать.

Снова смотрю на фотографию. Это она, но я не понимаю, как она оказалась на фотографии тридцатилетней давности.

– Это какая-то ошибка, – говорю я.

– Почему ошибка?

– Ошибка. Просто ошибка. Это… это случилось несколько дней назад. Не тридцать лет.

– Уверяю вас, мистер Шют, эти фотографии мы взяли из материалов, которые все это время хранились в архиве. Итак, расскажите нам, как вы могли наблюдать ее убийство неделю назад, если она мертва уже почти три десятка лет?

– Я не знаю. Какая-то бессмыслица.

– Странно, мистер Шют. Мы тоже так думали. Бессмыслица, получается?

Отодвинув стул, я встаю. Пол подо мной будто зашевелился.

– Это случилось меньше недели назад. Ни о каких годах речи быть не может, – заявляю я.

– Знаете, что мы об этом думаем, мистер Шют? Вы действительно видели, как задушили женщину. И попытались нам рассказать. Но у вас произошел какой-то нервный срыв, который подавил воспоминания. У вас был нервный срыв, мистер Шют?

– Срыв? Нет! – восклицаю я и снова сажусь.

– Мы навели о вас справки, мистер Шют. Раньше вы ведь совсем по-другому жили, да?

– И что?

– А то, мистер Шют. Как случилось так, что уважаемый высококвалифицированный программист с ученой степенью одного из лучших университетов, с высокооплачиваемой работой, стал… вами?

– Что вы имеете в виду?

– Взгляните на себя. Не хочу показаться грубым, но как-то не похоже, чтобы у вас было все хорошо, не правда ли?

– Хорошо? У меня все хорошо. Все хорошо. Одно то, что я веду альтернативный образ жизни, совсем не означает, что у меня что-то нехорошо.

– Альтернативный? – Он делает паузу. – А я думаю, что годы на улице сломали вас.

– Я не обязан все это выслушивать.

– Вообще-то обязаны. Итак, расскажите нам. Какова ваша версия случившегося?

– Я… я вам уже говорил. Много раз. Я видел, как ее убили. На прошлой неделе, – отвечаю я и чувствую, как слова теряют уверенность, не успевая даже долететь до моих собеседников.

– Ладно, тогда позвольте сказать, что думаем мы. Мы думаем, это вы убили ее, мистер Шют.

– Я убил ее? Что? Зачем мне ее убивать? Я же сам заявил вам об этом!

– Да. Заявили. А