– Знаешь, а доллары все еще лежат, – произнес я. – Они у Себа, так что… просто забери их, если хочешь.

– Да, он говорил. До сих пор не верю, что ты снял все наличными!

Она встала, собираясь уйти, но, передумав, снова села и достала кошелек. Я жестом остановил ее.

– Нет. Денег я не возьму.

Она удивленно уставилась на меня.

– Я и не собиралась давать тебе денег, Ксандер. Да что с тобой не так? У тебя четверть миллиона долларов. Тебе не нужны мои деньги. Вот об этом я и говорю.

– А что тогда?

Она вздохнула.

– Я просто хотела сказать, что мы… Я уезжаю в декабре на пару недель.

Услышав новости, я всеми силами контролировал мышцы лица. Мы.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил я у нее.

– Просто… вот, – пробормотала она, после чего достала что-то из сумочки и подтолкнула по столу ко мне.

– Что это?

– Запасной ключ. От моей квартиры. Я подумала, что если тебе понадобится где-то пожить, то после Рождества там никого не будет и… ну ты, на самом деле, окажешь мне услугу. Будет кому присмотреть.

Я толкнул ключ обратно к ней.

– Мне не нужно. Спасибо, – сказал я, вставая.

Она подобрала ключ и положила рядом со мной.

– Возьми. Если не воспользуешься, ничего страшного. Можешь сунуть в почтовый ящик в любое время. Просто на всякий случай, вдруг это будет, я не знаю… твоя последняя надежда.

Я неохотно положил ключ в карман. Мы вышли на улицу и стояли, не зная, что еще сказать друг другу. Наконец она просто дотронулась до моей руки и ушла.

Возможно, то был последний раз, когда я ее видел.

* * *

Леденящий ветер пробивает одежду насквозь, и мое сознание рывком возвращается на улицу. Эмит все еще в том доме. Уже слишком долго. Скоро придется действовать, иначе…

Озираюсь вокруг, ищу, что бы такое схватить. Потяжелее, вроде кирпича, – вот что мне нужно. Можно постучать в дверь, а как только он откроет, вмазать ему по голове. Ворваться внутрь. Или еще лучше: разбить окно наверху, выманить его на улицу разобраться, что произошло, – быть может, тогда он или миссис Уилберт из главного подъезда вызовут полицию.

Беглый осмотр приводит меня к заключению, что свободных кирпичей в Мэйфейре нет. Принимаюсь расхаживать мелкими кругами; меня охватывает отчаяние. У меня нет мобильного, и я не смогу позвонить, даже если бы захотел. А телефонные будки, когда-то стоявшие на каждом углу, за эти годы исчезли как вид.

Делаю вдох и, перейдя улицу, подхожу к дому. На первом этаже нет окон, чтобы заглянуть внутрь. Видимо, они расположены на другой стороне и выходят на сад с высоким забором. Зато есть щель для почты.

Обзор сквозь заслонку заслоняет бахрома из искусственной щетины. Прикладываю ухо и слушаю. Ничего. Вдруг слышу, как отпирается дверь, до меня едва различимым гулом доносятся голоса, говорящие приближаются. Они идут обратно. С ним все в порядке. Опускаю заслонку, бегу к машине и снова прячусь за ней.

Спустя минуту открывается дверь и, к моему облегчению, в лучах света появляется Эмит. Он пожимает руку второго мужчины. Эбади. Тот машет и, дождавшись, когда Эмит уйдет, медленно закрывает дверь.

Я снова могу дышать.

Эмит вертит головой, ищет меня, и я, вскочив, подаю ему знак. Он тут же бросается ко мне. Пока он бежит, я внимательно изучаю его лицо, нет ли следов причиненного вреда или чего-то еще, что может внушить беспокойство.

Эмит улыбается.

– Эмит, ты в порядке?

Продолжаю разглядывать его лицо.

– Что? Да, все нормально, – отвечает тот, проведя рукой по волосам.

– Какого черта? Когда ты зашел внутрь, я подумал, что тебя могут убить! – Я теряю контроль над голосом.

– Все хорошо, Ксандер, – со смехом успокаивает он.

Чувствую, как меня немного отпускает, но горло все еще сжимается.

– Как же тебе удалось войти?

– Ах, да. Сказал ему, что жил здесь в детстве, и спросил, могу ли посмотреть свою старую комнату, – говорит он, расправляя плечи.

– Ты сделал что?

Не могу поверить, что он настолько безрассуден.

– Я нашел кое-что, тебе наверняка будет интересно, – продолжает он и кивком зовет следовать за ним.

Глава двадцать седьмая

Вторник

Я снова в Гайд-парке. Один, как и прежде. В густых зарослях растущего по периметру кустарника нашел клочок сухой земли, пусть после истории со Сквайром мне и не следует торчать здесь в темноте. Вдруг он снова объявится и начнет меня доставать? Не создам ли себе новых проблем? Гоню эту мысль. Детская площадка Сквайра – на противоположном конце парка, а мне надо держаться поближе к 42Б – вот что сейчас самое важное.

Кустарник достаточно плотный, чтобы оградить меня от ветра, дождя и других людей. Отправляюсь в темно-синюю глубину ночи на поиски еды и упаковочных материалов. Проходя мимо домов, подбираю сухие коробки, которые лежат на траве у входных дверей. В этом мире все доставляется прямо ко входу, и коробок теперь в избытке. А вот с едой труднее. В конце концов, отчаявшись, я просто захожу в супермаркет и спрашиваю, нет ли сандвичей с истекшим сроком годности. Молодая женщина на кассе говорит, что раздавать еду им запрещают из-за риска причинения вреда здоровью, но, если я вдруг решу сам их взять, останавливать меня она не станет. Благодарю ее, беру три упаковки сандвичей и еще один завернутый кусок пирога со смородиной.

Тут вспоминаю об Эмите и о той опасности, которой я его подверг. Ради чего? И какой для себя ценой? Мне становится не по себе: ответственность, которую я, кажется, теперь чувствую за него, сводится на нет той легкостью, с которой я безоговорочно его подвел.

* * *

Пока я провожал Эмита, он разыграл передо мной их диалог. Рассказал, как ему позволили свободно бродить по дому, пока Эбади лениво шел следом, думая лишь о том, чтобы тот ничего не украл. Впрочем, по интонации Эмита, его униформе, школе, в которой он учится, Эбади рассудил, что угрозы нет. Я вообразил, какое облегчение испытал Эбади, удостоверившись, что Эмит неопасен. Искренний молодой человек с преисполненными жизнелюбия глазами.

– А затем я заговорил с ним, – продолжил Эмит, сверкнув этими самыми глазами. – Спросил, как давно он живет в этом доме.

– И?

– Сказал, всего несколько месяцев. Его семья – жена и двое детей – в Йемене.

– Ладно.

– И вот еще что. Сама квартира безупречна. Ни следа трупного запаха.

Он уставился на меня, ожидая реакции.

– Передняя. Пол. Ты заметил?

– Что? – переспросил он.