Информация о том, что скоро в Забивалове появится виновник всего торжества, не могла не радовать. В этой игре Жмуриков — жалкая пешка. Но это не отменяет того, что он может быть причастен к исчезновению двух женщин.

Вариант ожидать приезда Фурманова сложа руки меня не устраивал. Нужно было осмотреть участок Тимофея Панкратовича, пока вопрос о том, зачем ему нужны были газеты, оставался открытым.

Я довольно быстро вышла к центральному рынку. Теперь идти к тёте Шуре было совершенно бессмысленной идеей, особенно учитывая то, что магазин закрылся ровно в восемь часов вечера.

Сейчас была почти половина девятого, поэтому я двинулась в сторону дома Прасковьи Ефимовны. По дороге рассуждала, стоит ли вообще рассказывать полученную информацию Максу или логичнее было промолчать и переварить случившееся? Утро вечера мудренее — так говорят в народе?

Оказалась на нужной улице и снова зашла к домам через участок Тимофея, надеясь, что Макс не сидит сейчас возле своего или моего дома. Было бы неловко, если бы он зашёл ко мне в гости и не застал меня. То, что я ушла без него, означало моё недоверие. И это имело место быть, особенно после того, как он признался мне в причастности к мистическому шапито в чужом доме.

Я остановилась возле забора Тимофея Панкратовича и встала на носочки, заглядывая через деревянный забор. Это был уже третий дом за день, который я осматривала таким незаконным способом.

С моего последнего визита на территории ничего не изменилось: тот же полуживой огород, инструменты для сбора урожая, старые резиновые сапоги с дырками на носу и покосившаяся завалинка.

Взгляд двинулся дальше, цепляясь за окна и наличники. Я хотела увидеть хоть что-то, что могло бы помочь получить чуть больше деталей. Не хотелось врываться в дом, снова донимать деда странными вопросами, которые, возможно, пугали его. Какая-то девчонка из большого города приехала и ищет его соседку, наверняка близкую подругу. Но мне было не менее жутко, потому что я потеряла Кристину, которая была дорога мне.

Подоконники были украшены цветами в горшках и старинными вещами: статуэтками и вазами. Удивительно, что в доме Прасковьи я не нашла ни одного цветочного горшка, хотя пожилые женщины их очень любят.

Взгляд прошёл по кухонному окну: оно было слегка запотевшим. Я посмотрела вверх и заметила клубящиеся кольца дыма — топили печку.

Оставалось только окошко, ведущее в спальню. Я внимательно прищурилась, замечая открытую книгу, лежащую на подоконнике. Вверху страницы находилось что-то яркое, похожее на закладку.

Тут меня и осенило. Меня пронзила догадка, которую можно было выдвинуть очень давно и сократить время поисков в несколько раз.

Я хлопнула себя по лбу от стыда. Невнимательность не была присущим мне качеством, но сейчас проявлялась в полной мере. Надо же было так облажаться и не сопоставить факты сразу?

Решительным шагом я направилась к калитке. Пару минут назад я думала, что никогда не стану врываться в чужой дом без надобности, ведь это верх наглости.

Но сейчас выбора мне не оставили. Нужно было срочно оказаться внутри покосившегося домика Тимофея Панкратовича и своими глазами увидеть всё, что там происходило.

Глава 17

Пазл складывался прямо на глазах. Тут же вспомнились газеты, лежащие в сенях Тимофея Панкратовича в тот день, когда я интересовалась у него присутствием Макса при их разговоре с Кристиной, розовые тапочки небольшого размера, которые явно не принадлежали деду и… чёрт возьми, галоши.

Только сейчас в памяти всплыл самый первый день в Забивалове, когда я вошла в дом Прасковьи во второй раз и споткнулась о чужую обувь. Галоши стояли прямо на входе и свидетельствовали о том, что в доме кто-то находился. Ещё и гадательная кость остановилась прямо возле них. Тогда даже не придала значения этому, а сейчас я винила себя за такую невнимательность.

И курицы. Не мог старик просто взять и забрать их себе. Не стал бы поступать так с соседкой. Наверняка они были знакомы с молодости и имели довольно тёплые отношения друг с другом.

Хотелось выть от того, что раньше не замечала таких очевидных вещей. Всё складывалось само и падало к моим ногам, но мой фокус был направлен совсем не в ту сторону.

Я сорвалась с места и открыла калитку, которая была защищена лишь тоненькой проволокой, накинутой на два колышка забора.

Быстро взбежала по крыльцу и отворила незапертую дверь. Даже не заботятся о безопасности. По пути наткнулась на те же розовые тапки, которые стояли совершенно в другой части коридора. На крючке в сенях висел махровый халат с «Гжелью», а с другой стороны стоял довольно большой перевёрнутый крест.

— Твою же мать, — проскулила я, хмуря брови и хватаясь за лоб.

Имея такой большой опыт в профессии, я так сильно облажалась. Всё это время ходила вокруг да около в самом прямом смысле слова.

Я двинулась к двери, ведущей в комнаты, и с силой распахнула её — поддалась она с трудом и тут же громко заскрипела.

Картина, открывшаяся мне, выглядела как кадр из юмористической передачи: за столом сидели Тимофей Панкратович и Прасковья Ефимовна и пили чай, будто они не имеют никакого дела к расследованию, которое я вела уже три дня. Оба были в домашней одежде, а комната уже была обжита женской рукой.

Сама пропавшая женщина смотрела на меня с поразительным спокойствием. Возле её руки лежали спицы для вязания, а пол был усыпан клубками. На соседнем стуле лежал огромный чёрный кот и лениво смотрел на меня одним глазом.

Я без слов села на бочку, стоящую у входа, и прикрыла лицо руками. Резко стало тяжело дышать от волнения, и мне пришлось вспоминать практику четырёх секунд: вдох, пауза, выдох, пауза. И ещё пару раз.

Я не верила своим глазам и думала, что всё это мне снится. Как могло получиться так, что женщина находилась так близко, пока я искала её и в лесу, и в администрации, и даже на поминках!

— Татьяна, с вами всё в порядке? — Прасковья опустила очки и взглянула на меня.

Вопрос был задан с такой интонацией, словно это я здесь сумасшедшая девушка, ворвавшаяся в чужой дом без надобности. Неужели ей даже не было стыдно, что все эти дни я как белка в колесе бегала и искала её вместе с Кристиной? Точно, это ведь ещё не все пропажи.

— Где Кристина? —