Глава 24

Когда машина Максима трогается, мне на плечи сваливается сожаление. Заливает стыдом. Так неловко, так некрасиво получилось. Я была так зла на мамины слова, так зла, и вместо того, чтобы выразить все свое негодование ей, сорвалась на Максима, который вообще ни при чем.

Который какого-то черта терпит все мои закидоны, а мог ведь просто послать. Бывший муж бы уже не только послал, еще и наорал бы, обесценил все мои проблемы и с довольной мордой пошел смотреть телевизор.

Я ведь ничего плохого в нем сначала не разглядела из-за семьи. Для меня было привычно вот это самое обесценивание. Во всем. В учебе, работе, делах, внешности. Родителей всегда больше заботил Костя, а я… До меня если руки дойдут, так сказать.

В самом начале отношений, если вот сейчас проанализировать, там ведь столько красных флагов было. Лёша с самого первого дня на меня давил, манипулировал, обзывал в шутку, правда, никакие это не шутки были, а я просто дура. Дура, по собственной воле затащившая себя в этот кошмар.

Ну что я за человек такой?

Дура, набитая дура.

Смотрю в окошко и места себе не нахожу. Атмосфера в салоне угнетает. Максим молчит, да и что ему говорить? Я уже показала себя во всей красе. Вот это поблагодарила за помощь, вот это молодец!

Почему людям, несущим нам добро, мы влегкую можем нагрубить, обидеть, а тех, кто обижает нас, им и слово лишнее сказать боимся?

Все это, конечно, не значит, что нужно повиснуть у Макса на шее. Точно нет. Отношения не для меня сейчас. Страшно. Очень страшно снова обжечься, снова не заметить те самые флаги. Да и времени прошло слишком мало. Я же так в себе и не разобралась. Думаю о терапии, но морально не готова. Да и что сверхъестественного у меня произошло? Миллионы людей так живут и выгребают потом сами. Я тоже смогу.

– Правда-правда, – обещаю себе шепотом.

Когда улицы становятся шире, а антураж вокруг – приличней и чище, понимаю, что мы вот-вот заедем на территорию ЖК, где живет Шалимова.

Крепко сжимаю в руках телефон, чтобы скрыть дрожь в пальцах. А они дрожат.

Макс глушит автомобиль, а потом бросает на меня мимолетный взгляд. Съеживаюсь вся и, набрав в легкие побольше воздуха, произношу:

– Прости. Извини меня, Максим, – выдыхаю с шумом в тишину.

Макс теперь останавливает на мне взгляд чуть дольше, а потом произносит:

– Прежде чем уволиться, сделай мне одолжение. На новогодние я снял дом за городом. Адель будет в восторге, не порти ей праздник. Останься. Отпразднуй с нами, а потом делай что хочешь.

– Хорошо. Хорошо, – часто киваю, а Максим уже толкает дверь. Хочет выйти, покинуть это пространство, отгородиться от моих истерик.

В салон сразу залетают снежинки, которые ложатся ему на плечо.

– Спасибо, – благодарит уже на улице. Мы стоим с разных сторон машины. Смотрим друг на друга.

– Я… Это тебе спасибо, – улыбаюсь и, склонив голову, плетусь в подъезд. Стыдно.

***

Перелет дается мне нелегко. Все время кажется, что самолет вот-вот рухнет на землю. Дико завидую людям, которые преспокойно себе спят, натянув на глаза маски. Очень завидую, я так не могу. Сижу как на иголках.

Марина Александровна пару раз сжимает мою ладонь. Мы летим бизнесом обычного внутреннего рейса, и так вышло, что сидим с ней вдвоем. Макс устроился сзади, полностью сосредоточен на своем ноутбуке и, судя по тому, что никто с ним не сел, выкупил не три, а сразу четыре места.

С Максимом мы после разговора в машине больше не общались. Не то чтобы избегали друг друга или он как-то демонстрировал обиду, нет, тут дело больше во мне. До сих пор немного не по себе от того, как я на него накричала. Я в принципе очень редко повышаю голос, а тут…

В Москве Максим отправляет меня и свою маму домой с водителем, а сам уезжает в офис, потому что у него появились срочные дела.

Марина Александровна замечает мое поникшее настроение, но если в самолете она, судя по всему, связала его с самим перелетом, то теперь, поджав губы, спрашивает:

– У тебя все нормально? Что там произошло? В квартире твоих родителей. Ты расстроилась из-за них?

– Все нормально, – улыбаюсь. – Ничего сверхъестественного. Как обычно, – жму плечами. – Подарок для Адель не купила, – бормочу себе под нос уже у дома.

К счастью, Шалимова с расспросами не лезет. В отличие от моих родственников, тактичности ей не занимать.

В квартире не успеваем толком раздеться, а Адель уже скачет вокруг, пританцовывает.

– Бабушка!

Марина Александровна поднимает внучку на руки.

– Как ты выросла. Летом совсем маленькая была.

– Нет. Нет, я всегда большая. Всегда взрослая.

Они обнимаются, Адель шепчет ей на ухо какие-то секретики, а я, если честно, чувствую себя немного лишней.

– Вещи отнесу, – сообщаю и беру чемодан.

Адель тут же спрыгивает на пол и тараторит, что поможет мне. В мою комнату поднимаемся уже вместе. Марина Александровна остается внизу, с Ингой, между ними сразу завязывается разговор. Отношения у них, судя по всему, очень теплые.

– Тебя так долго не было, – Ади забирается на мою кровать и начинает по ней скакать.

– Я тоже очень по тебе соскучилась.

Адель замирает.

– Правда-правда? – бормочет, стоя почти оловянным солдатиком.

– Конечно, – обнимаю ее. – Как твои дела? Как в школе?

– Нормально. А папа к тебе улетал, да?

– К Марине Александровне, – смущенно опускаю глаза.

– А я думала, к тебе… Бабушка приехала, и вы с папой теперь поженитесь, да?

– С чего ты так решила? – колени подгибаются, и я плюхаюсь на кровать пятой точкой.

Адель широко улыбается, обнимает меня за шею и шепчет на ухо:

– Я видела, как он твою фотографию на телефоне рассматривал. В гостиной. Я за диваном пряталась, – хихикает.

– Ади, –