это правда. Эта часть истории – правда. То, что она оказалась совсем одна в деревне и что её приютили, тоже. А потом она испугалась и превратилась в птицу.

– Что?

– В сову. – Глаза в прорезях смотрели испытующе, точно не ожидая, что я поверю или вообще буду слушать.

– В сову? – переспросил я.

На нас потянуло дымом, и я закашлялся, но девушка не обратила внимания.

Мира вокруг – от музыки и радостных возгласов, от искр костра до глубины ночи – не существовало. Ничего не существовало, кроме нас двоих.

Моё безумие, мои детские мечты обретали плоть. И я крепче сплёл наши пальцы, чтобы точно поверить: это всё по-настоящему.

– Она превратилась в сову, – повторила девушка. – И птица наконец смогла вырваться и улететь обратно в Великий лес. Но её стали искать. И однажды к самой границе пришёл человек.

– Граф. – Догадаться было легко.

Она кивнула.

– Человек хотел завладеть той силой, которой обладал ребёнок. Он тоже хотел научиться обращаться птицей. Но дальше домовин его не пропустили. Его прогнали прочь. И тогда домовины разрушили. Они узнали старые обряды, извратили их, осквернили, и домовины потеряли свою силу. А границы леса сдвинулись. А всех чародеев, что жили в Великом лесу…

– Сожгли живьём.

– Да.

– Всех?

– Одну он упустил. Самую маленькую. Она была всего лишь ребёнком, ей было легче других спрятаться. Это она привела беду в дом. Понимаете? Это из-за неё разрушили домовины. И всех чародеев казнили из-за неё… и… всё это… из-за неё.

Девичьи пальцы задрожали в моих, и я крепче сжал ладони. Нежно, бережно, так, чтобы не сделать больно.

– И она осталась в лесу совсем одна?

– Да. Маленькая девочка в вымершем царстве Великого леса. Ей досталось целое королевство, но ни одного подданного, кроме диких зверей и духов Нави.

– Как же она… совсем одна справилась?

– Помогли добрые люди. Милосердные старушки…

– Стрельцовы…

Она только кивнула.

– Но лес был безлюден, а границы его отодвигали всё дальше, всё быстрее. И девочке стало очень одиноко. И она улетела из Великого леса и стала искать других, таких же, как она.

– И нашла волчицу, – продолжил я.

Она молча кивнула, и я ощутил, как её пальцы крепче сжали мои.

Мне было видно только голубые глаза. Матушка всегда говорит, что голубые глаза холодные, как лёд, непостоянные, словно вода. В них легко спрятать правду.

Но, кажется, я разглядел.

– Это же ты…

Она сидела не шелохнувшись. За её спиной поднялся столп искр, когда кто-то подбросил поленьев.

– Ты же… и есть…

Мне было так страшно произнести это вслух и снова оказаться сумасшедшим уже не только для самого себя, но и для других людей.

И, леший бы меня побрал, да, да, я уже тогда отчаянно надеялся и верил, что всё это правда. Что я не ошибся.

– Пообещайте мне кое-что, – глухо попросил голос из-под маски, а тонкие пальцы сжали мои.

– Что?

– Пообещайте держаться подальше. Я пришла не за вами. Но никого больше не пощажу.

Вдалеке раздался дикий радостный визг. Хоровод вдруг вынырнул со стороны, и длинная вереница людей понеслась мимо нашего костра.

Мелькали фигуры, сменяли друг друга так быстро, что я не успевал разглядеть даже их костюмы. Но я сразу заметил Настасью Васильевну. Вся в белом, точно снежная королева, она стояла с другой стороны костра и не отрывала взгляда от нас. Нет. От неё.

Я оглянулся, когда тепло чужой ладони в моей вдруг исчезло.

Но девушки в красной маске и след простыл. Она пропала. Я закрутил головой, но так и не нашёл её в толпе. А Настасья Васильевна осталась стоять на прежнем месте. Я решил подойти. Но хоровод между нами кружил непрерывной цепью.

А потом она налетела из темноты точно птица. Красная маска хищно скалилась.

– Настасья!..

Она успела обернуться. Но Лесная Княжна уже опустила нож. Завизжали люди. Хоровод распался. Народ кинулся в разные стороны, а я, напротив, рванул вперёд. Меня сбили с ног, я едва не упал в костёр, повалился рядом, рукой угодил в угли, отчего у меня теперь ожог. Ерунда.

Но на время я ослеп. Пепел полетел в лицо, попал в глаза, и я, жмурясь, перекатился в сторону, получил пинок в бок. На меня наступили. Вокруг толкались люди, визжали.

Как вдруг раздались два выстрела подряд.

И следом сразу же наступила оглушительная тишина.

Всё, что осталось, – женские редкие злые крики.

Наконец я смог их увидеть. Обеих. Лесная Княжна кружила в стремительном танце, наскакивала, отпрыгивала. Нож сверкал в её руке стремительно, безжалостно. Настасья Васильевна держала её на мушке. У неё в руках была «перечница» – крохотный револьвер на шесть пуль. В моей голове сразу запечатлелась эта мысль: два выстрела уже прозвучали. Осталось четыре.

Я не понимал, что происходит, не понимал, почему две эти чудесные, восхитительные женщины готовы убить друг друга. Я не мог знать и до сих пор не знаю, на чьей стороне правда. Но для себя я всё решил тогда. Нет, решение было принято давно, ещё десять лет назад, в Волчьем логе. Это была клятва вечной верности, пусть и никогда не произнесённая вслух.

Но я не успел даже подняться на ноги, когда Лесная Княжна – теперь я не сомневался, что это она, – налетела снова. Чудом, только чудом она успела нырнуть под руку Настасьи. Раздался третий выстрел. Кто-то вскрикнул. Пуля попала в толпу.

– Помогите!

Снова поднялся крик. Я не смотрел по сторонам. Всё моё внимание сосредоточилось на Княжне. А она взлетела, точно птица. Перья в волосах трепетали. Настасья вскинула руку.

Клянусь, до сих пор не понимаю, как умудрился это сделать. Но в следующий миг я оказался рядом, повалил Настасью на землю.

– Что ты творишь? Ублюдок! – Чёрные глаза сверкнули совсем рядом. Револьвер выпал из руки. Она несколько раз судорожно сжала пальцы, пытаясь его нащупать.

– Не трогайте её! Это же Лесная Княжна.

– Вот именно! – прорычали мне в лицо. Тёмные волосы упали на лоб. Рот перекосило от злобы. Она стала зверем, совсем как та, другая.

Настасья Васильевна задёргалась подо мной.

– Отпусти! Дай её пристрелить! Отпусти, тупой ублюдок.

А я только цедил сквозь зубы:

– Нет. Нет. Нет.

Но меня вдруг отбросило в сторону.

Она стояла прямо надо мной. Нож наготове.

Маска слетела с лица. Наконец, наконец-то я её увидел. И да, как распоследний дурак уставился, когда надо было бежать, спасать, что-то скорее делать.

Это была она. Девушка из моих видений. Та, что остановила ведьму-волчицу.

И она же оказалась Лесной Княжной. Старшей Совой. Ведьмой Великого леса.

Она приложила руки к губам и вдруг завыла.

Слышно стало, как зароптал окружавший нас народ. Люди попятились.

Меня пробрала дрожь, но страха не было. Ведь она пообещала, что волки не подойдут к деревне. Их не подпустят звёзды. Или костры, что горели на берегу?

Но со всех сторон одновременно раздался вой. Он был пронзительный, голодный, он разносился хороводом вокруг Заречья и, казалось, звучал отовсюду сразу.

– Отойди, – процедила Княжна.

Настасья Васильевна вывернулась, нашарила на снегу «перечницу». Прозвучал четвёртый выстрел. Не помню, как оказался рядом, вцепился в её запястье, снова выбил револьвер.

Мы откатились в разные стороны, меня вдруг подмяли под себя, лицом толкнули в сугроб. Я наглотался снега, но револьвер не выпустил. Не помню даже, когда вообще успел его схватить.

Княжна оказалась сверху.

– Да не мешай ты мне, дурак!

– Она убьёт тебя! – выкрикнул я в отчаянии.

– Не раньше, чем я её, – огрызнулась Княжна.

Нож скользнул у моего горла – легко, как перо. Княжна не собиралась убивать, только напоминала, что это в её силах.

– Не лезь, – приказала она сквозь зубы и вскочила на ноги, бросилась в толпу, следом за Настасьей Васильевной.

А та бежала прочь.

– Да что… Зачем вы вообще… Хватит!

Светлые волосы с запутавшимися в них перьями развевались на бегу, и я смотрел заворожённо, как последний дурак.

Вдруг прямо над моей головой раздался выстрел. Запахло порохом. Я пригнулся к земле, с опозданием зажал уши. Граф перешагнул через меня, точно через какую вещь, даже не обернулся. Он не сводил глаз с Лесной Княжны.

– Стреляй! Остерман! – выкрикнул граф. – Стреляй! Окружайте! Увидите волков – бейте.

Всегда хладнокровный, доктор вдруг захлопал руками по бокам,