Безумие же нельзя излечить, верно? Я вечно буду гоняться за несбыточной мечтой. Если бы я знал наверняка, что есть средство, которое избавит меня от этого недуга, так воспользовался бы им не задумываясь. Даже если бы доктор Остерман сказал мне разбежаться и удариться головой о стену, честное слово, я бы рискнул остаться полным идиотом, но попытаться выздороветь. Но пока что всё, о чём я могу думать, так это запах её волос. Кажется, он до сих пор остался на моей одежде.

Но тогда я мог только молчать и смотреть на неё во все глаза. Не знаю, разобрала ли она мои глаза в прорезях маски.

– Так что? – повторила она. – Станешь милым моим другом?

Я глупо замотал головой, пожал плечами, совершенно растерявшись от её странных речей. Как и сказал, я никак не мог понять, что это слова песни, хотя музыканты пели прямо за моей спиной.

– Что?

– Ох, боги, – вздохнула она и со смехом добавила: – Пошли танцевать.

Вообще-то я ненавижу танцы. Мне всегда кажется, что я становлюсь совсем деревянным, неловким, глупым и неповоротливым, но тут даже возразить не успел, как она схватила меня за руку и потянула за собой. К счастью, для местных танцев мне не потребовалось ни ловкости, ни грации, ни всех уроков, что мне дал выписанный из Монвайе учитель. Мы понеслись в хороводе, и нужно было всего лишь достаточно быстро переставлять ноги. Только я оказался вдруг настолько пьян, что даже это получалось плохо. Но это было уже не важно. Хоровод вышел каким-то совсем другим. Не как в тот раз, когда мы танцевали с Кларой. Всё было иначе. Легко. Всё искрилось.

А ещё костры! Хоровод то приближался к огню почти вплотную, то уносился прочь, в темноту. Всполохи пламени поднимались то вблизи лица, то где-то вдалеке, и сознание терялось во мраке. Помню только светлые распущенные волосы впереди. Она держала меня крепко за руку. Не помню, когда успел потерять рукавицы. Наверное, когда пил то вино. Но девушка тоже оказалась без варежек. Мы переплели пальцы. Её горячая ладонь казалась единственным, что осталось настоящим в ночи. Всё остальное поглотил морок.

Волынка гудела ритмично, не сбиваясь, и я бежал, бежал в хороводе вслед за незнакомкой.

Как вдруг хоровод распался, но она не отпустила меня, дёрнула в сторону, в темноту. Я спотыкнулся несколько раз, она весело хохотала и помогала мне удержаться.

– Ну же, княжич…

Кажется, все вокруг уже знали, что я княжич. Удивительно, учитывая, как в Ратиславии относятся к рдзенской знати. Впрочем, для местных кметов, пожалуй, моя благородная кровь всё равно знак избранности. Пусть они ненавидят нас, но понимают, насколько различно наше положение.

– Пошли. – Она тянула меня куда-то подальше от остальных.

– Что тебе нужно? Я хотел посмотреть на праздник…

– А я хочу поговорить с тобой.

Это удивило меня ещё сильнее.

– Что случилось?.. Как твоя сестра? Ты…

Она наконец отпустила мою руку. Мы остались на пустой дороге в стороне от костров и ещё дальше от самой деревни. Маску она сняла, но её лицо едва можно было разглядеть. Только белели светлые волосы. Собственную маску я поднял и закрепил на голове.

– Ничего. – Она развела руками, взмахивая платком. – Просто хочу с тобой поговорить. Что в этом такого?

Девушки редко хотят со мной просто поговорить. Не то чтобы я был такой неинтересный собеседник, с точностью до наоборот. В компании друзей ячасто болтаю без умолку, но то мои однокурсники, люди, которых фольклор интересует не меньше моего. Да и в силу своего образования, весьма дорогого, поистине княжеского, я могу поддержать беседу и об истории, и об искусстве, и о философии, и о точных науках. Я бегло говорю на четырёх языках, но на каком языке я бы ни говорил, девушкам кажусь скучным и даже занудным. До сих пор передёргивает, когда вспоминаю эту mademoiselle les Yeux Noir[13], которая громко, при всех, так, чтобы и я обязательно стал тому свидетелем, назвала меня «тоскливым до душноты, словно перетянутый корсет». Как же я радовался, когда Лёшка разорвал с ней помолвку!

В общем, я растерялся, когда незнакомка захотела со мной «просто поговорить».

– Как вам наше Заречье?

На самом деле эта деревня угнетает меня до смерти и пугает до ужаса. Да и вообще, мы только позавчера прорвались в лабораторию. Пахомыча загрызли кликуши. Доктор Остерман сам оказался чудовищем, которое издевается над людьми. А она спрашивает, как мне деревня. Но я привык оставаться вежливым в любой ситуации.

– Очаровательное место. У вас тут очень хорошие люди.

Она хмыкнула то ли весело, то ли презрительно, я так и не понял. Но вряд ли кметки умеют презрительно хмыкать на княжичей.

– Вы же собираете сказки.

– О да.

– Хотите, расскажу сказку о Лесной Княжне?

Стоило ей это сказать, как я совсем потерял голову от радости.

– Конечно! Я столько расспрашивал, но никто не хочет её обсуждать. Сейчас…

Я полез в сумку за дневником и понял, что мы стоим посреди дороги в полной темноте.

– Мне нужно записать.

– А так не запомните?

– Нет…

Она вздохнула и оглянулась на берег реки, где ярко горели костры.

– Что же, тогда идёмте.

Стоило мне сделать шаг, как я споткнулся и едва не упал в сугроб. Незнакомка с хохотом меня подхватила.

– Идёмте. – Она взяла меня за руку. – Вы, смотрю, совсем непривычны к нашим дорогам. Откуда вы?

– Из Нового Белграда. Точнее, из Волчьего лога, это…

– У Бездонного озера, – добавила она глухо из-под маски.

– Вы знаете о Волчьем логе?! Простите моё удивление, просто даже граф не слышал о нём, а тут вы…

Я запнулся, осознав, как некрасиво было упоминать её происхождение, но она ничуть не смутилась.

– Кметка, да. Но я много слушаю людей и запоминаю. А к нам в Великий лес много кто приходит. Всякое рассказывают. И о Волчьем логе рассказывали, особенно о вашей ведьме-волчице.

Точно назло, вдалеке завыли волки, и я невольно поёжился.

– Они далеко, – беззаботно произнесла девушка, заметив моё беспокойство. – А здесь много людей и горит огонь. Сегодня ночью волки не приблизятся. Тем более, смотрите…

– Что?

Она вскинула руку, показывая куда-то на небо.

– Видите, вон там, звезда? Она сегодня не выпустит волков из леса.

– Как такое возможно?

– Всё возможно, если знать, как слушать небо. Наоборот. Это люди пойдут в лес. Камни вот-вот заговорят.

– Что?

– Идёмте.

Меня ужасно заинтриговали её странные речи. Не знаю, может, она тоже своего рода местная юродивая, даже кликуша, как её сестра, только более здоровая. Но всё это очень странно слышать.

Мы вернулись к людям, сели у костра, и наконец я смог разглядеть её чуть лучше, хотя она успела натянуть на лицо маску. Зато платок спал с головы, и стало видно совиные перья, вплетённые в льняные волосы. Это выглядело так по-ведьмински. Если бы я только знал…

Вокруг люди плясали, пили, пели, грязно и громко шутили, но вокруг нас с незнакомкой точно образовалась тонкая невидимая стена, что не подпускала ничего близко. Во всём мире существовали только мы двое и наша история. Вот она:

О ЛЕСНОЙ КНЯЖНЕ

Лет двадцать тому назад, а может, чуть больше или меньше, жили старик со старухой на самой опушке Великолесья, на мельнице. Зажиточная была семья, крепкая, одного им не хватало: детей. Каждую неделю старуха ходила в храм, молилась святой Лаодике и просила о ребёнке. И однажды, на Долгую ночь, что выпала как раз на субботу, возвращалась старуха домой, как вдруг увидела девочку прямо в сугробе. Девочка была маленькая, ладненькая, глаза словно сапфиры, кожа белая, фарфоровая. Куколка, а не девочка. Она не говорила и, что самое странное, несмотря на мороз, была совсем нага. Старуха пожалела ребёнка, забрала с собой, привела домой, отогрела, отмыла, одела. Но девочка так и не заговорила.

У неё не было с собой ничего, кроме совиного пёрышка…

– Нет, не так…

Девушка сидела у костра, опустив голову.

– Что не так?

– Неправильно рассказываю историю… хотела приукрасить, но… зачем…

– А как же…

– Вы видели наш Великий лес?

– Ну да, Великолесье…

– Нет, Великий лес. – Она вскинула на меня глаза. У неё очень светлые, льдистые глаза. Это красиво, как блеск снега на солнце морозным утром. – Великий лес огромен. Нет… это тоже неправильно.

– А как же тогда?..

– Та девочка…