Шрифт:
Закладка:
Тем временем вести от Назара дошли до его соотечественников и возымели свое действие. Мой отъезд в Перовский форт нанес бы удар в самое чувствительное для них место – по кошельку. Так что, невзирая на продолжающийся праздник, они приложили все усилия, чтобы найти для меня лошадей в Казалинске.
Вообще говоря, киргизы, похожие на арабов почти во всех отношениях, в одном расходятся с ними очень сильно. Сколько бы денег вы ни предложили потомку Измаила за его коня, он вам его не продаст; тогда как степняк за звонкую монету уступит вам все, чем обладает. В результате они увидели для себя хорошую возможность избавиться от негодного скота и всучить его наивному христианину; если же эта ловушка, поставленная на меня правоверными, не исполнила бы своей задачи, они планировали воспользоваться моей неопытностью и незнанием здешних цен, продав мне пусть и хорошую лошадь, но втридорога. Однако степной барышник в этом отношении вовсе не уникален, и лондонского торговца ему не переплюнуть.
Вскоре перед губернаторским домом показалась целая процессия взбудораженных местных обитателей, многие из которых походили на движущиеся кучи тряпья, будучи целиком замотаны в различные лохмотья и куски ткани. Каждый из этих живых свертков восседал на каком-нибудь четвероногом – лошади, верблюды, ослы, собранные на этой сцене, являли собой поистине комическую картину, какую мне никогда не забыть. Кони по большей части были самого худшего свойства, судя, во всяком случае, по их внешнему виду. Ребра отчетливо проступали сквозь шкуру, что говорило о попытках владельцев решить сложную задачу сокращения ежедневной диеты животных до пары соломинок, но при этом таким образом, чтоб они в результате эксперимента не околели.
Скакун Дон Кихота, всемирно известный Росинант, тоже не отличался упитанностью. И несчастные лошадки, погибающие каждое лето под ударами бычьих рогов на севильской арене Пласа-де-Торос, могут удивить своей худобой, однако в сравнении с животными, приведенными ко мне на смотрины, они служат воплощением знаменитого толстяка Даниэля Ламберта в лошадином мире.
Если и существует диета Бантинга, специально разработанная для четвероногих, то здесь ее применили в полной мере. Некоторые из этих доходяг были настолько слабы, что едва переставляли ноги. Они походили скорее на крупных и очень костлявых собак породы ньюфаундленд, чем на представителей отряда непарнокопытных, и на мороз их вывели ничем не покрытыми, кроме их собственных толстых шкур, доставшихся им от природы.
Никакой мистер Таттерсолл на своем конском аукционе не сумел бы потягаться в умении расхвалить четвероногий товар с этими узкоглазыми, краснолицыми и скуластыми продавцами; причем все они дружно высмеивали ассортимент друг друга. Наконец, отвергнув целый ряд кляч, способных увезти разве что мои сапоги, я выбрал небольшого вороного конька. Ростом он был около четырнадцати хэндов[23]. Вместе с уздечкой и седлом он обошелся мне в пять фунтов стерлингов, то есть весьма дорого, по местным меркам. Упряжь выглядела неуместно и пошло – ярко раскрашенное деревянное седло покрывала позолота с эмалью, а из передней луки дюймов на шесть выступал рожок, будто нарочно сделанный для насаживания на него наездника.
На следующий день ко мне явился киргизский офицер, ранее получивший приказ найти для меня проводника. С собой он привел кандидата на эту должность.
Последний отличался высоким ростом, развитой мускулатурой, а также хитроватым и алчным выражением лица, особенно когда он улыбался. Головной убор его представлял собой высокую шапку из черной овчины, сшитую в форме сахарной головы; густая шерсть, свисавшая ему на глаза, защищала их от слепящего сияния снежного покрова. На шею он намотал грязную шаль из козьей шерсти, бывшую некогда белой, но теперь приобретшую практически тот же оттенок, что его густая черная борода и усы. Яркий желтый халат, плотно набитый ватой для сохранения тепла, был подвязан зеленым кушаком. Штаны из желтой кожи украшали его худощавые ноги, обутые в огромные сапоги, чьи носки заворачивались вверх и сужались, заостряясь до весьма внушительного оружия, каким можно нанести сокрушительный удар. По части воинского снаряжения у него имелся короткий ятаган, свисавший с пояса на узком кожаном ремешке. Правда, меч служил больше декоративным целям. О нем явно плохо заботились. Ржавчина и низкое качество стали делали его практически бесполезным.
Он сообщил, что готов сопровождать меня до русского форта Петро-Александровск, а киргизский офицер рассказал мне о том, как этот человек провел войска на Хиву во время экспедиции против ханства и, следовательно, заслуживает всяческого доверия.
Вскоре мы пришли к соглашению, и мой проводник вызвался снабдить меня верблюдами. Он также пообещал привести своего собственного коня, а Назару найти верблюда, если мы не сумеем купить ему лошадь в Казалинске. Цену за свои услуги проводник сначала запросил непомерную – она в три раза превосходила обычный тариф; тем не менее после недолгих торгов он умерил свои аппетиты. Когда мы все это уладили, он отправился на поиски верблюдов, а я постановил через тридцать шесть часов пуститься в путь.
Тем временем Назар запряг мое недавнее приобретение в тележку, стоявшую в губернаторском саду, и поехал искать кузнеца, чтобы подковать животных. Я не знал, какова будет дорога до Хивы, и на случай каменистой местности подковы были необходимы. Требовалось также купить торбы и попоны для лошадей. Два покрывала шли под седло, а третье натягивалось поверх него, чтобы мягче сидеть на деревянной конструкции. Подобная система, применяемая в степи, отлично себя зарекомендовала, поскольку лошади здесь практически не страдают от сбитых спин.
На следующий день я навестил коменданта с целью попрощаться и поблагодарить за всю его доброту. За разговором я узнал от него о том, что русские войска, наступавшие на Хиву, несли с собой только оружие и боеприпасы, а шинели и вещмешки перевозились верблюдами. Временами, рассказал он, солдаты совершали марш-броски по пятидесяти верст (тридцать три мили) в день. Жара стояла невыносимая, и войска на привалах получали только чай с галетами, поскольку мясо считалось вредным продуктом при долгой ходьбе на марше. Киргизы, по словам коменданта, в жаркую погоду живут исключительно на одном молоке, пуская своих овец под нож лишь зимою или когда в том возникает крайняя необходимость. Кочевые племена не выживут без своих отар,
