— омикрон-излучение было разлито повсюду, все накопители, насыщенные энергией, отчаянно «фонили». Большая часть уходила вверх, на передающие сборки, но и того, что оставалось, хватило бы на испепеление обоих сарматов.

— Мощность, — прошептал Гедимин, покосившись на дозиметр. — Всего-то и стоило — убрать передаточные звенья…

Он обогнул колонну и остановился сбоку от коридора оттока. Вторжение сарматов («внеплановая инспекция», как определил его Кенен Маккензи, выдавая Гедимину специальный пропуск) не должно было нарушить работу энергостанции. Массивный пласт накопителя был опущен почти до пола, но в оставленный проём можно было проползти.

— Даже не пробуй, — прошептал Айзек, увидев, что Гедимин берётся за сигма-сканер. — Встречный поток тут чудовищный.

Сармат качнул головой и медленно поднял руки к шлему. «Давай. Лучевым ожогом больше или меньше, — тебе терять уже нечего…»

Секунду спустя пучки из сотен тёплых волокон прижались к его вискам и распустили бахрому по затылку к шее. Гедимин, пролезая в коридор оттока, чувствовал, как они сползают всё ниже, оплетая плечи и грудь. «Ещё и ветвятся…» — он мигнул, но стряхнуть «щупальце» с века не удалось.

— Пластины поднимаются, — услышал он голос Айзека. Тот как раз протискивался под вторым барьером. Накопительные щиты легко ходили в пазах; все экраны сегодня были убраны — энергоблок работал на полную мощность.

— Мы здесь, — сказал Гедимин, выпрямляясь во весь рост и поднимая взгляд на трубчатый столб активной зоны. Пальцы чувствовали жар, но разлитый повсюду зеленоватый свет казался холодным. Здесь можно было не пригибаться — внутри реактора хватало места.

— Мы здесь, — повторил он, разглядывая твэлы. За первым, внешним кольцом просматривалось второе, и при желании можно было просунуть руку и коснуться его. Невидимые, но ощутимые (и довольно горячие) волокнистые нити тянулись со всех сторон, обжигая и щекоча лицо и руки. Гедимин машинально отметил, что они (кроме пары случайных касаний) не дотрагиваются до глаз и горла. Отдёрнув руку, уже потянувшуюся к внутренним твэлам, сармат поднял голову, вглядываясь в очертания управляющих стержней и удерживающего их механизма. «Чутьё» молчало.

— Ну, как тебе? — осторожно спросил Айзек. Гедимин пожал плечами.

— Выглядит рабочим. Следите за «сигмой». Если вдруг рост или пульсация…

Он тронул шлем Айзека.

— Чего не поднял пластины?

Сармат растерянно хмыкнул.

— Я? Думаешь, надо?

— Ты же общался с ним в хранилище, — напомнил Гедимин. — Чего теперь-то прятаться? Оно вроде спокойное.

Что-то померещилось ему в свечении стержней, он взглянул на них и изумлённо мигнул — что-то смотрело ему прямо в глаза. Длилось это долю секунды, не больше, — потом Гедимин, не выдержав, резко опустил голову. Веки жгло, затылок гудел.

Волокнистые щупальца тревожно задёргались, уползая вверх, от шеи к вискам, будто многопалая рука разжималась, оставляя лишь кончики пальцев прижатыми к коже. Скоро точек касания осталось две, и те Гедимин почти не чувствовал. Ощущение взгляда, наоборот, стало острее, — на него таращились со всех сторон, из сборок, из выстилки, даже сверху, из гроздьев управляющих стержней, хотя они-то «фонить» никак не могли…

— Эй, ты как? — Айзек с тревогой заглянул ему в глаза. Пластины на его шлеме оставались на месте. Гедимин досадливо сощурился — теперь, после того, как он едва не грохнулся в обморок прямо в активной зоне, трудно будет уговорить Айзека подставить свой мозг под облучение. «Оно ведь поняло, что перестаралось,» — он посмотрел на сборку, «отрастившую глаза», и старательно улыбнулся.

— Цел, — ответил он Айзеку. — Сам не хочешь с ним пообщаться?

Айзек покачал головой.

— Как-нибудь в другой раз… Так, говоришь, оно тут одно? Те несколько объединились?

— Одно, — отозвался Гедимин, думавший уже о другом. — Одна особь… Айзек, а местные операторы знают о… существе? По-хорошему, им нужен бы инструктаж. Тем, кто будет тут работать. Нужно привести их сюда и… познакомить, что ли.

Он неуверенно усмехнулся — даже здесь, где «существо» таращилось на них всеми глазами и только что не вылезало на свет в зримой форме, такие рассуждения казались бредом. «Бред или не бред,» — одёрнул себя Гедимин, — «а хранитель — здесь. И на реактор влияет. Значит, надо его учитывать.»

— Давай выбираться отсюда, — сказал Айзек. — Тут вроде всё исправно?

Гедимин кивнул. «Очень стабильная штука,» — отметил он про себя, в последний раз оглянувшись на сборки. «Неделя работы без остановок… Мои лучшие реакторы глохли куда чаще. Хотя — до сих пор неясно, за счёт чего так вышло…»

— Надо отвести их туда, — повторил он Айзеку, выбравшись в эвакуационную капсулу. Теперь, когда зелёный свет не бил в глаза, а живой реактор не лез в разговор, можно было обсудить всё спокойно, — так, по крайней мере, казалось Гедимину.

— Всех, кто будет работать. Лучше всего — со мной, чтоб хранителю было спокойнее, — добавил он, немного подумав. — А то выйдет, как с Гварзой… Особенно операторов. Им надо. Может, ремонтников… ну, кто полезет в реактор, если что. Выбрать день и устроить инструктаж. Да хоть сегодня, пока мы оба здесь.

Айзек не перебивал, молча смотрел на Гедимина сквозь тёмный щиток. Несколько секунд ремонтник ждал ответа в полной тишине — и чем дальше, тем отчётливее понимал, что никакого «инструктажа» не будет.

— Мы говорили об этом, — сказал Айзек, и в его голосе слышалось смущение. — С Маккензи и Гварзой. Ещё когда я узнал, что тебя позвали внутрь… Они думают — это слишком опасно. И… в общем-то, не нужно.

Гедимин изумлённо мигнул.

— Что значит — не нужно?

— Никто не полезет в активную зону, пока реактор цел, — качнул головой Айзек. — Огромный риск… для всех. Это только ты можешь. Наши ремонтники… я им даже не предложу. Тем более — операторы. Филки плохо переносят облучение…

Гедимин фыркнул.

— Скафандры на что?

Айзек снова покачал головой.

— Все против, атомщик. Даже из тех, кто в курсе дела. А если вынести