— Неужели тебе нужен безработный и бездомный, которого к тому же ищут убийцы?

— Шведский король Карл говорил, что истинная любовь основана на жалости, — сказала она и поцеловала его в нос.

40

Джеймс Мэддисон, посол США в Италии, не был карьерным дипломатом. Он был назначен президентом в качестве посла в Египте по двум причинам: во-первых, он сыграл большую роль в формировании значительного избирательного фонда, а во-вторых, мобилизовал всех крупных предпринимателей в западноамериканском штате Вашингтон для того, чтобы они как можно чаще и как можно громче вели агитацию за кандидата республиканцев.

Но Египет не понравился Мэддисону. Там нужно было серьезно заниматься международной политикой, часто встречаться с египетскими дипломатами, вести довольно хитрую политическую игру. Мэддисон не был к этому готов. Он всегда считал, что работа посла — это роскошные приемы, изучение достопримечательностей страны и присутствие на трибуне для почетных гостей во время национальных праздников. Повседневная работа и бесконечные совещания по каждому событию в стране — а в Египте все время что-то происходило — были не по нему. Он пожаловался во время приема в Белом доме самому президенту. Тот распорядился найти для верного союзника достойное место под солнцем.

Италия оказалась именно той страной, где быть послом приятно и полезно. Приятно потому, что, пользуясь своими безграничными возможностями, Мэддисон объехал всю Италию, пил вино в лучших виноградниках и общался с киноактерами, а миссис Мэддисон подружилась со всеми дизайнерами страны и благополучно потратила около полумиллиона долларов на тряпки. Как результат, она стала намного благосклоннее и внимательнее к мужу — а женщиной она была красивой и совсем не старой.

Мэддисон переложил все свои обязанности на помощников и перестал даже напрашиваться на беседу с итальянскими политиками: теперь эту миссию исполняли его политический советник и специально назначенный им, с разрешения государственного секретаря, советник по вопросам международной политики. Словом, Мэддисон получил, с благословения президента, подлинную синекуру.

В период рождественских праздников он надеялся, как и в предыдущие годы, поездить по стране по меньшей мере неделю. Но на приеме в посольстве к нему подошел представитель ФБР и сказал, что послу, советнику по вопросам безопасности и представителям спецслужб в посольстве придется второго января встретиться с офицером из Интерпола.

— Какого черта это нужно делать в праздники? — поморщился посол. — Для этого есть весь проклятый год!

— Дело срочное, ваше превосходительство, — перешел на официальный тон представитель ФБР.

— Когда этот тип приезжает? — нахмурился Мэддисон.

— Он будет в посольстве завтра в одиннадцать часов утра.

— Черт бы побрал этих занудных европейцев, — пробормотал посол. — Что ему надо?

— Его послал заместитель начальника Интерпола — Симон Карлез. Крупная фигура, сэр. Был одно время послом Франции в США.

— Скажите ему, что у нас будет только час времени.

— Да, сэр. Будет сделано, сэр.

— Известно, о чем нас будут просить?

Офицер на мгновение задумался.

— Я думаю, разговор пойдет о взаимодействии наших спецслужб с отделом гражданской безопасности Интерпола, — сказал он. — Но это только предположение.

— Кого вы приглашаете на встречу?

— Моего заместителя, человека из СНБ, парня из конторы, двух наших людей, которые на связи с местной полицией и карабинерами, а также парня из швейцарской полиции, который занимается вопросами… ну, банками. И еще одного человека, который курирует вопросы Международного Красного Креста.

— А он тут какого черта?

— Сэр, он не просто так в этой организации.

Мэддисон разозлился:

— Сколько же развелось этих бездельников! Обязательно поговорю об этом с президентом. Надо наводить порядок.

— Да, ваше превосходительство.

Вернувшись в свой кабинет, он позвонил жене.

— Привет, дорогой, — услышал он в трубку.

— Лилиан, наша поездка задерживается, — сказал он мрачно. — У меня, к сожалению, будет второго января еще одно совещание. Но не волнуйся, это на час или около того.

— Ну и хорошо. Я еще не получила заказанные платья: они будут доставлены только к обеду второго января. Пообедаем и тронемся в путь.

— Значит, ты не сердишься?

— Разве я могу сердиться на тебя, дорогой? Делай свои государственные дела, я подожду.

Мэддисон повесил трубку. Его долгожданная поездка на Сицилию откладывалась.

Он вызвал секретаря.

— Позовите Уэлмота, — сказал он.

Секретарь бесшумно исчез за дверью.

Уэлмот был единственным человеком в посольстве, которого он искренне уважал. Бывший подполковник морской пехоты, а затем офицер Агентства национальной безопасности, Уэлмот был человеком, которому по рангу было положено знать все — или почти все, что происходило вокруг посольства. Он был «супремо» — то есть человеком, отвечавшим за все действия американских секретных служб, действовавших на территории Италии, и координировавшим эти действия, если такое было необходимо.

Уэлмот постучал в дверь кабинета через несколько минут. Услышав «Войдите!», он вошел, плотно закрыл за собой дверь и направился к письменному столу посла. Был он человеком невысокого роста, плотным, с редеющей седой шевелюрой и типичным лицом южанина; Мэддисон много встречал похожих на него в штате Джорджия. Ему было лет шестьдесят, но он выглядел старше.

— Что-нибудь случилось, Джим? — спросил он, садясь напротив посла.

— Я хочу понять, для чего созывается сегодняшнее совещание, — тихо сказал Мэддисон. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Догадываюсь, — пожал плечами Уэлмот.

— Тогда введи меня в курс дела.

— Джим, на днях Интерпол проводил тут операцию по задержанию одного парня, который совершил двойное убийство. А парень был наш агент и выполнял особое задание. Чтобы не было какого-то нелепого расследования, нашим ребятам пришлось агента ликвидировать.

— Откуда ты все это знаешь? — растерянно спросил посол.

— Видишь ли, я получаю шифрованные доклады по всем вопросам, связанным с итальянскими разборками. Не хотел тебя загружать всякими внутренними проблемами. Насколько я понимаю, Интерпол собирается предъявить нам претензии, что мы украли рыбу из его сачка. Им ведь тоже надо оправдывать свое существование.

— И больше ничего?

— Ничего. Главное — соглашайся со мной, когда будет обсуждение. Мы закончим минут за сорок.

— Спасибо, брат.

— De nada.

Последние слова он сказал по-испански: de nada — пожалуйста.

Он знал, что Мэддисон разбогател на техасской нефти.

41

За завтраком Хамсин сказал Джонатану, что они решили вечером уехать.

Джонатан был явно раздосадован.

— Все же ты берешь Роберту с собой? — спросил он, невесело усмехнувшись.

— Да. Мы оба так решили.

— Что ж! Но если станет тяжело, пришли ее сюда. Я позабочусь о ней.

Когда Роберта занялась на кухне посудой, Хамсин не выдержал и сказал:

— Признайся, что Роберта тебе понравилась.

Джонатан пожал плечами.

— Мне всегда нравились крупные женщины. Не знаю почему. Но я вовсе не желаю стать на твоем пути.