Узнай о таких разговорах капитан, мог и наизнанку вывернуть. Но Вова был готов рискнуть. И обещание сдержать: можно с прапором договориться да со склада чего прихватить, а то и на зачистке, бывает, вещица интересная подвернется, а операторы не заметят. Все можно провернуть, если аккуратно. Вон Хохол целую железяку смог припрятать и не попался.

Врач молча заполнял бумаги размашистым почерком, снова нацепив очки. Вова ждал, пока он допишет, мазь и таблетки пока не трогал.

– Чтобы назначить лечение, нужно точно знать причину, – буркнул старлей наконец, прервавшись. – А причина, как я уже и сказал, может быть в смещении позвонков, а может…

Он постучал себя ручкой по темечку.

– Говори прямо, старлей.

Врач вздохнул.

– Как сказать-то… Ты почти каждую смену подвергаешься нагрузкам. Наверняка повидал… всякое. И делали тоже всякое. Кого-то потерял. А психика – она ведь по-разному реагирует…

– То есть у меня потолок протекает, да? – процедил Вова. – Ты это хочешь сказать, а? Халат? Что ты знаешь вообще о том, что я вижу? Когда прихожу к твоим родным на этаж после Самосбора, чтобы потом они могли безопасно открыть герму и встретить папу с работы. А у меня самого в это время все пылает от жопы до затылка! Ты говоришь, что это в башке у меня, да? Что мерещится мне? Я поэтому, твою мать, разогнуться не могу?

– Тише, ефрейтор, тише. – Врач примирительно поднял руки. – Я говорю, что психика – штука сложная, последствия проявляются там, где не ждешь.

«А ведь он не знает о процедурах, – мелькнуло в голове у ефрейтора. – Иначе бы не нес эту херню».

– Я лишь пытаюсь дать дружеский совет. Что иногда нужно думать не только о службе. В свободное время, разумеется. Найти положительные мысли…

– Отпуск, – буркнул Вова. – У меня скоро отпуск.

– Вот и славно! Это определенно хорошие мысли.

– Я не спятил, старлей. – Вова говорил тихо и не узнал собственного голоса. – Мне просто очень больно. Очень.

Врач с минуту вглядывался в его лицо. Потом почесал нос и снял очки.

– Сейчас.

Бряцнули ключи в кармане халата, врач открыл сейф. Протянул Вове три ампулы с коричневой жидкостью.

– Вот, бери. Принимай, только когда совсем на стену полезешь. Сильнее уже не найти, мы такое даем совсем… безнадежным. Не больше одной ампулы за смену, и с другими таблетками не мешать, а то не откачаем! Лучше перед сном, конечно.

– Спасибо. – Вова сгреб ампулы в карман. Пожал костлявую ладонь. – Спасибо, за мной не заржавеет!

Уже на пороге кабинета он обернулся и повторил, то ли для врача, то ли самому себе:

– Я не спятил.

VIII

Лифт ликвидаторов. Просторная кабина, способная вместить сразу две группы: и штурмовиков, и зачистку с оборудованием. Тяжелые раздвижные двери защитят и от пуль, и от Самосбора.

Гогот Хохла:

– …Они неправильно воспринимают команду «Выйти из строя»!

Бас Гаврилы:

– Отставить шуточки! От распределителя спускаемся еще на шесть этажей, к заводу. Работяги опять бастуют.

– Чего хотят? – лениво поинтересовался Вова.

– Да повышение пайка, как всегда, выпрашивают. Пузо набивать, – отозвался Хохол.

– А вам не насрать? – спросил Гаврила. Добавил, подумав: – Своего человека в профсоюз хотят, партийный их, видите ли, не устраивает. Но это уже не нашего ума дела, мужики.

Люди на распределителе расступались перед отрядом ликвидаторов: кто-то спешно и в испуге – замешкавшись, можно получить сапогом, а то и прикладом, – кто-то привычно, скорее по инерции, даже не поднимая взгляда на черные противогазы.

Гаврила остановился у лестницы, повернулся к остальным.

– Осложняется тем, что бригадир у них пару кварталов назад сына потерял в одной из наших зачисток. Там какая-то наводка была от Сетьнадзора. Кто-то из наших завалил пацана.

Боль в спине мешала думать, но Вове слова сержанта показались смутно знакомыми: будто ему уже кто-то рассказывал о том случае. Ефрейтор не сразу заметил, как на него таращится Хохол, но в выражении глаз за стеклами противогаза ничего не смог прочитать.

– Значит, наше появление может вызвать проблемы, – продолжил Гаврила. – В первую очередь работаем с бригадиром. Задача: провести профилактическую беседу. Публично.

Сержант поднял палец, делая акцент на последнем слове.

Проходная завода оказалась пустой. Всех работников разогнали по домам, опасаясь цепной реакции. Остались лишь бунтовщики.

Отряд Гаврилы шел по длинным, плохо освещенным коридорам, выкрашенным в грязно-зеленый цвет. По правую руку тянулись окна, сложенные из стеклянных прямоугольников, таких толстых, что за ними невозможно было ничего разглядеть. Двери попадались и обычные деревянные, и массивные железные с гермозатвором, все без табличек. Лишь над одной висел транспарант с надписью:

«КТО НЕ РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЕСТ!»

Столовая.

Завод тянулся через четыре блока и уходил вниз на десять этажей, ликвидаторы спускались по лестницам, чтобы оказаться в коридоре, один в один похожем на предыдущий. И снова в другой конец, к новой лестнице. Все чаще попадались транспаранты:

«ПЬЯНСТВУ БОЙ!»,

«РАБОТАЙ ЗА ДВОИХ, ТОВАРИЩ, НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ НА ТУНЕЯДЦА!»,

«СПАСАЯСЬ САМ, СПАСИ ИНСТРУМЕНТ! НЕ ОСТАВЛЯЙ В САМОСБОРЕ ВЫСОКОТОЧНЫЕ ИЗМЕРИТЕЛЬНЫЕ ПРИБОРЫ!».

Вове не нравился завод: сумрак слишком длинных коридоров почему-то казался холодным от одного только взгляда на плитку под ногами и облупленные стены, хоть ликвидаторы и не мерзли в своих комбинезонах под весом снаряжения. А если Самосбор накроет производство полностью, то ликвидация последствий во всех коридорах, складах и цехах может занять не одну смену.

Рядом с гермой нужного цеха висел плакат. На нем неестественно вытянутая рука работяги была намотана на валики станка, но лицо бедняги не выражало ни боли, ни страха, лишь грустная улыбка как бы говорила: «сам виноват, ребята…».

«ТРУДЯЩИЙСЯ, ПОМНИ! ОЧЕРЕДЬ НА ПРОТЕЗИРОВАНИЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРЕДОВИКОВ ПРОИЗВОДСТВА! СОБЛЮДАЙ ТЕХНИКУ БЕЗОПАСНОСТИ!»

Из-за гермы доносился шум голосов: один возвышался над остальными, чуть хрипловатый, с надрывом, остальные ему вторили.

«Требуем… требуем… требуем… Должны… должны… должны…» Других слов различить не удавалось. Вова попытался прикинуть, сколько там людей. Ликвидаторов всего трое, но если у вас в руках Ералаши, не страшна и целая бригада работяг.

Гаврила забрал у Хохла грабли и заклинил герму, просунув черенок через петли вентиля и уперев под углом в пол.

– Сержант!

– Приказ поменялся, – пояснил Гаврила. – Теперь ждем.

По рации с ними никто не связывался, значит, подумал Вова, к сержанту подключился оператор.

– Чего ждем? Долго ждем? – спросил Хохол.

– Не знаю, ждем, и все тут.

– Ждем, – буркнул Лёша. – Ждать я и в казарме мог. С толчка меня, между прочим, сняли. Только пристроился с цигаркой…

– Команды вольно не было! – оборвал его Гаврила беззлобно. – Отставить неуставные разговорчики.

Вова полез в карман.

– Товарищ сержант, раз ждем, разрешите перекур?

Подумав, Гаврила дал добро:

– Перекур – это можно.

Но покурить они не успели. Сначала за дверью раздался отборный мат – его Вова ни с чем бы не спутал, как и любой служащий Корпуса. Спустя секунду ругань разом сменилась криками ужаса.

Ликвидаторы замерли, вслушиваясь.

Совсем рядом с дверью послышался топот ног, вентиль едва заметно сдвинулся на четверть сантиметра и замер.

– Закли-инило…

– Откройте дверь, откройте…

– Э-эй!

В