Сеанс с Боуэном прошел неплохо. Доктор немного поохал из-за моей бессонницы, зато обрадовался, что я нашел жилье в Балтиморе. Мы обсудили и мои чувства к Натали. «Чтобы раны затянулись, потребуется время», – сказал Боуэн, напомнив, что так называемый «период горя» нельзя ускорить. Как я ни старался скрыть тоску, в разговоре мои чувства проявились сильнее, чем прежде. Когда звонок завершился, у меня дрожали руки.

Впервые с тех пор, как мы с Натали расстались, я не выдержал и заплакал.

Марвин Керман позвонил чуть позже вечером и представился лающим голосом.

– Спасибо, что перезвонили, мистер Керман, – ответил я. – Надеюсь на вашу помощь.

– К сожалению, пикап уже продали с молотка, – напомнил он. – Как я указал в письме, это полностью легальный способ возместить оказанные услуги.

– Понимаю, – произнес я примирительным тоном. – Я не расстроен из-за машины и совсем не жалею, что ее продали. Я просто хотел бы, если вы не против, узнать кое-что у вашего клиента.

– Боюсь, не понимаю, о чем речь.

Уже в который раз я поведал о том, что случилось с дедушкой и какие вопросы не давали мне покоя.

– Возможно, Эй Джей или кто-то другой, убирая в кабине пикапа, нашел личные вещи, – предположил я. – Уложил их в коробку или отдал куда-то на хранение. Мне хотелось бы их забрать.

– Значит, пикап вам не нужен? И денежная компенсация тоже? – уточнил юрист.

– Я просто хочу понять, что случилось с дедушкой.

– Не знаю, сохранились ли его вещи.

– Вы не могли бы это выяснить у клиента? – попросил я.

– Постараюсь. А если имущество утеряно?

– Тогда все. Значит, зацепок не осталось, и я прекращу поиски.

Керман вздохнул:

– Спросить-то я спрошу, но, опять же, ничего не обещаю.

– Буду очень вам признателен. Спасибо!

Нежданные слезы в понедельник меня опустошили. Боясь, что они вернутся, я прожил остаток недели на автопилоте, загрузив себя делами под завязку. Ни на минуту не забывая о КПТ и ДПТ, я тренировался дольше и усерднее, чем прежде, избегал алкоголя и старался правильно питаться. Дела потихоньку двигались. Инспектор сообщил, что к понедельнику подготовит отчет для подрядчика, чтобы тот смог прикинуть смету. Я провел собеседование с управляющими и выбрал женщину, которая по совместительству работала риелтором, а ее муж – подрядчиком. Она заверила, что после моего переезда в Балтимор сможет приглядывать за строительной бригадой и делать обход участка как минимум раз в неделю. С Клодом и Келли я еще не беседовал – решил, что сделаю это, как только найдется время.

Сидя на веранде в пятницу вечером, я подсчитал, что прошло пятнадцать дней с тех пор, как мы расстались с Натали. И лег спать. Чуть позже двух ночи я распахнул глаза и понял, что не хочу больше пялиться в темный потолок. Я встал с кровати, оделся и, забежав ненадолго в медовый сарай, сел в машину.

Поехал я прямиком на Спенсер-авеню. Остановившись в соседнем квартале, я направился к дому Натали. По дороге я задумался: а вдруг с ней сейчас тот, другой? Вдруг они вместе в постели? Или еще не вернулись с ночной прогулки? Смотрит ли она на него так же, как смотрела на меня? Эти мысли бередили мне душу.

Я поставил на крыльцо две баночки меда. Натали, конечно, догадается, кто их принес. А если их обнаружит Другой? Что она ему скажет?

Говорила ли она ему про меня? Вспоминала ли последние две недели? Или я стал для нее полузабытым мгновением, тенью былых сожалений?

Я брел к своему внедорожнику, слушая эхо безответных вопросов.

Глава 14

Пролетели еще одни выходные, за ними – очередной сеанс с доктором Боуэном. Инспектор передал мне отчет об осмотре дома, и уже во вторник я встретился с подрядчиком, а тот пообещал в ближайшее время прикинуть стоимость работ.

Несколько дней я не замечал происходящего вокруг, поэтому не знал, что надвигается гроза, пока бушующий ветер не согнал на небо тяжелые тучи. Сперва я решил, что собирается обычный майский дождь, однако, включив местные новости, слегка забеспокоился. Ожидался ливень со шквалистым ветром, из-за чего в окрестных школах на два дня отменили занятия. Судя по репортажам из Роли, там затопило дороги; местами уже работали спасатели.

Через час по крыше забарабанили первые капли дождя; а когда я ложился в кровать, ливень шумел так сильно, что, казалось, я очутился на вокзале в окружении поездов. Наутро гроза превратилась чуть ли не в ураган. В небе клубились темные тучи, от ветра дребезжали стекла; дальний берег речки едва виднелся за стеной дождя.

Я немного постоял на веранде. Брызги летели в лицо, так что вскоре я ретировался в дом, где хорошенько вытерся кухонным полотенцем. И только подумал сварить себе кофе, как вдруг услышал мерный капающий звук, раздающийся, казалось, отовсюду. Разумеется, я обнаружил протечки: по одной – в гостиной и в ванной, еще две – в гостевой спальне. На потолке темнели большие округлые пятна, хлопьями свисала штукатурка: крыша, похоже, прохудилась еще накануне вечером. Сам не пойму, почему сразу не заметил. Пришлось бежать на кухню и в кладовку за тремя кастрюлями и ведром. Как назло, с потолка закапало сильнее.

Я вздохнул. Требовалось застелить крышу брезентом – а значит, провести под проливным дождем несколько часов кряду. А еще придавить настил кирпичами, чтобы его не сорвало.

В общем, денек предстоял чудесный.

Стоп.

Я решил, что носа не высуну во двор, пока не взбодрюсь. Накинув толстовку поверх старой футболки, я вернулся на кухню и налил себе кофе. И тут ощутил дрожь в пальцах. Поставив чашку, я изумленно уставился на свои ладони. Это они оттого, что придется работать в грозу? Или из-за грядущего переезда? А может, всему виной Натали?

Ответ казался очевидным. Радовало лишь то, что руки тряслись не так сильно, как прежде. И все же я не был к этому готов. Конечно, в последнее время я не высыпался, да и заплакал впервые за долгие годы. Возможно, сказалась и моя раздражительность, однако я еле вспомнил, когда в прошлый раз мои пальцы вышли из-под контроля. Когда умер дедушка и я переехал в Нью-Берн, такого не случилось. Почему же сейчас? Натали порвала со мной целых три недели назад. Разве время усугубляет переживания?

Поразмыслив, я все-таки понял, в чем дело. Сразу после ранения я тоже не испытывал тремора. Лишь перенеся операции, я начал замечать тревожные симптомы. Вот и разгадка. Ранение в Афганистане уничтожило мое будущее. Расставание с Натали тоже в какой-то мере его разрушило, точно так же вызвав у меня запоздалую реакцию.

Боуэн наверняка подтвердил бы, что я попал в яблочко. Помнится, он спрашивал про дрожь в пальцах – как будто знал, что она вот-вот вернется. Конечно, знал: он видел меня насквозь. Несмотря на всю боль, я по-прежнему любил Натали и скучал