Глава 5

К катастрофе: Алексей III

Государственный переворот в Кипселе привел на трон старшего брата Исаака Алексея III, который хоть и был уже средних лет, но пробудил большие ожидания у своих подданных. Его поведение при противостоянии лже-Алексею II на реке Меандре и в сражении на Средна-Гора не выявило никаких военных талантов; возникли лишь надежды на более агрессивную политику. По словам Никиты Хониата, даже валахо-болгары боялись начать при нем вторжение до тех пор, пока Асень не подчеркнул в своей речи, придуманной историком, что Алексей не совершил никаких подвигов для поддержания своей репутации, тогда как Исаак добился по крайней мере некоторых успехов. Византийцы также ожидали, что Алексей будет жестче держать в руках администрацию.

Этим надеждам было суждено закончиться разочарованием: новый император был далеко не воин-герой и не проявлял интереса к управлению государством. Для него обретение короны означало, что он может удовлетворять свое стремление к роскоши и праздности, путешествовать по побережью Мраморного моря, переезжая из одного загородного дворца в другой, заниматься садоводством и устройством ландшафтов. Когда к нему явились чужестранные послы и стали угрожать войной, он попытался ослепить их великолепием своего двора, но это средство плохо подходило для данного случая. Увлекаясь астрологией, как и его современники, он якобы страшился мести судьбы за то, что он сделал со своим братом; тем не менее он не придал значения приближению Четвертого крестового похода. В общем, самое лучшее, что Никита Хониат смог сказать о нем, – это то, что он обладал изящными манерами, был доступным для всех, за исключением клеветников и льстецов, и был против жестоких наказаний или пыток. Достигнутые им успехи были зачастую результатом хитрости, которую его противники называли лицемерием.

Праздности императора попустительствовала болезнь, которая донимала его; очевидно, это была форма подагры. По словам Никиты Хониата, он периодически страдал воспалениями суставов и стоп и лихорадками, сопровождавшимися сильными болями. При каждом таком приступе он отказывался от помощи врачей и распоряжался, чтобы его слуги прикладывали к его конечностям разогретые утюги. И только тогда, когда это средство ему не помогало, он все же уступал и принимал лекарства и слабительное, предписанные докторами. Пытаясь получить облегчение, он посещал различные горячие источники, особенно в Вифинии. В своей речи один оратор заявил, что лишь эта болезнь помешала императору выйти на поле боя и устроить врагу хорошую трепку.

Алексея звали на трон еще в начале войны с валахо-болгарами, но в Константинополе его ждали более неотложные дела. Он немедленно отменил военный поход и распустил армию: этот была рискованная авантюра, так как он обменивал основную часть имевшейся у него военной силы на благодарность солдат и их семей и освобождался от опасной войны. Знать и население Константинополя сначала восприняли смену власти без возражений, но, когда жена Алексея Ефросинья решила переехать в Большой дворец, часть простолюдинов собралась вокруг Алексея Контостефана, горячего поклонника астрологии и бывшего претендента на трон, который вместе со своими сторонниками занял Святую Софию. Однако как только Ефросинья въехала во дворец, некоторые представители знати из ее свиты бросились на толпу, арестовали и бросили в тюрьму Контостефана. После этого младший священнослужитель Святой Софии раздал людям деньги, и этого было достаточно, чтобы завоевать симпатии удрученных горожан. Патриарх Георгий Ксифилин сопротивлялся до тех пор, пока не увидел, что Исаак II проиграл, и тогда помирился с Ефросиньей.

Пока решительные действия его жены обеспечивали положение нового правителя в Константинополе, тот возвращался не спеша. Раздав средства, предназначенные для ведения войны, в качестве вознаграждений своим сторонникам, он теперь раздавал владения империи, государственные доходы и титулы, подписывая все бумаги, какие бы ни клали перед ним, независимо от того, о каком даре или уступке в них шла речь. Пока он таким образом завоевывал на свою сторону аристократию и чиновничество, он также занимался пропагандой, утверждая, что под угрозой смерти со стороны армии он был вынужден принять корону вопреки своим собственным желаниям. А чтобы поднять свой авторитет, он изменил свою фамилию с Ангела на Комнина. Как только он достиг Внешнего Филопатиона у стен Константинополя, он устроил большой прием, на который пришли все, кроме нескольких сановников города, чтобы принести ему присягу. Затем состоялась его коронация в Святой Софии, но она сопровождалась дурными предзнаменованиями. Конь, которого подвели ему, чтобы ехать из храма, оказался слишком норовистым; когда его успокоили и император сел на него, конь тут же встал на дыбы, императорская корона упала, а император чуть не свалился с седла. Во время шествия мул, на котором сидел дядя императора Иоанн (Ангел) Дука севастократор, неожиданно вздрогнул, и корона севастократора упала с его головы, обнажив его лысину, что развеселило толпу. Иоанн, однако, сумел продолжить путь под смех толпы. Правление началось неблагоприятно.

Алексей III взошел на трон благодаря группе недовольных аристократов, но за более действенной помощью, особенно в часто случавшиеся критические моменты, он обращался к своей семье и близким родственникам. Самой прочной опорой власти была императрица Ефросинья Дукиня Каматира, так как практически во всем ее муж был слабым, а она сильной. Она обладала решительным умом, умением управлять делами и натренированным языком, чтобы направлять императора в государственных делах. Когда прибыл какой-то посол, она сидела во всех регалиях рядом с Алексеем, а на официальных церемониалах перед ней склонялись ниже, чем перед самим императором, так что фактически, по утверждению Никиты Хониата, теперь в империи было два правителя. Она без зазрения совести продвигала по карьерной лестнице своих родственников – и не всегда с удовлетворительными результатами. Руководствуясь суевериями, она приказала срубить морду калидонского кабана, украшавшую Ипподром, и лишить лица другую статую, которая, по ее мнению, символизировала злые силы. В народе она не пользовалась любовью; тем не менее, когда какие-то пошляки научили птиц кричать в ее адрес мерзкие слова, она проигнорировала это публичное оскорбление и поехала на охоту. Ее сила и способности были бесценны для императора.

У Алексея был широкий и неопределенный круг родственников. Все его братья были ослеплены или умерли, а из его сестер упоминается только Феодора – брошенная жена Конрада Монферратского, которая в 1195–1198 гг. превратила мужской Далматский монастырь в женский, очевидно, для того, чтобы найти в нем уединение. О присутствии Иоанна (Ангела) Дуки севастократора на коронации уже было упомянуто. До самой своей смерти где-то в 1200 г. он, по-видимому, играл важную роль в управлении империей, ожесточенно соперничая с сыном своей сестры Мануилом Камицей