Я почувствовал, что у меня перехватило дыхание.

– Могу я узнать ваше имя, госпожа?

Ее глаза обратились к небу, словно она придумывала себе имя.

– Меня зовут Орланда, – ответила она.

– А меня Квиллифер.

Она улыбнулась.

– Я и сама это вижу, – заявила Орланда.

Я рассмеялся.

– Прекрасная госпожа Орланда, – сказал я. – Как ты здесь оказалась?

– Я взобралась на дерево, – просто ответила она.

– Я хотел сказать, что ты свободно перемещаешься по лагерю, – сказал я. – А это уже привилегия.

– Если я обладаю привилегией, то кроме нее у меня есть еще и каприз, – заявила она. – И мой каприз состоит в том, чтобы воспользоваться привилегией и не отвечать на твой вопрос.

Она возвращала любую мою подачу – никогда прежде я не видел таких соблазнительных игроков в теннис. Я предпринял новую попытку.

– Я полагаю, ты смотрела на меня, – сказал я.

– Я смотрю на новые вещи. – Она взяла низкий аккорд на своем музыкальном инструменте.

Мне его звучание показалось меланхоличным, ведь он сопровождал такой радостный голос.

– Ты печальна, госпожа? – спросил я.

В ответ она запела:

– О да! Когда я смотрю перед собой

Вдоль текущего времени,

Сквозь меня проходит медленная музыка,

Словно я слышу похоронный плач,

Как нежный цветок, он мчится

Все быстрее, его сладкое дыхание ускоряется,

Красота увядает, он прячет свое лицо

И находит покой среди мертвых.

Мертвых многих поколений

Из своего хрупкого сообщества,

Бесчисленных мертвых племен и наций,

Что однажды жили открыто

И видели полуденную славу,

И пили радость жизни, но слишком быстро ушли.

О да! Бесконечная история!

Последний аккорд смолк, и в роще воцарилась тишина. Орланда задумчиво на меня смотрела. «Интересно, сколько ей лет?» – подумал я и решил, что она на несколько лет старше меня.

– Песня для осени, – сказал я. – Но, послушай, мы молоды и можем разжечь лето в наших сердцах.

– Ты предлагаешь поджечь мое сердце? – спросила она. – Словно в нем солома или хворост? – Она с сомнением посмотрела на меня. – Я надеюсь, ты не перепутал меня с сухими дровами?

– Я предложил наполнить твое сердце огнем. Огнем, что живет в моем сердце. – Я протянул к ней руку.

Орланда ударила по струнам мандолы, извлекая из нее неблагозвучный аккорд, и я убрал руку. Она улыбнулась одобрительно и заиграла нежную мелодию.

– Здесь не раз полыхало лето, – сказала она. – Однако все закончилось. Многие надежды зародились в построенном в этом месте городе, но они исчезли, когда закончилось серебро.

– Серебро? – Меня удивили ее слова.

– Здесь находился рудник. – Орланда посмотрела в сторону утесов, но ветви и листва помешали мне увидеть, куда направлен ее взгляд. – Город и замок появились из-за рудника. Когда-то тут была огромная деревянная галерея, по ней руду доставляли в долину.

Ее пальцы заиграли новую мелодию, и струны вдруг зазвучали, точно звонкие монеты.

– Мелкие серебряные монеты из Моркантса были знамениты, они оплатили войну, прогнавшую прочь Морских королей. Но серебро закончилось несколько столетий назад, Моркантс потускнел, и Форнланд объединили сыновья Морских королей, а не Моркантсы. Местные лорды остались в замке и еще долго притесняли народ, пока не вымерли.

«Династия Моркантсов, – подумал я, – которые являлись великими воинами, поэтами и строителями, существовала одиннадцать столетий назад. Если верить истории, они были богаты, – и теперь я знаю почему».

– Но рудник все еще там? – спросил я.

– Темные туннели наполовину обвалились, но серебра там не осталось.

– Я подумал, что смогу там прятаться, пока разбойники не перестанут меня искать, – сказал я.

Несколько долгих мгновений Орланда разглядывала меня, и мелодия умерла на струнах ее мандолы.

– Ты хочешь убежать, – сказала она.

Я посмотрел на нее.

– Я хочу убежать с тобой. Мы можем отправиться в столицу. У меня есть срочное сообщение для королевы: мой город разграбили и подвергли блокаде, нам необходима помощь. Я должен убедить двор прислать солдат. А после того, как я окажусь в Селфорде, у меня появится возможность заняться юриспруденцией и чего-то добиться в этой жизни. Стать судьей, или придворным, или членом парламента. Я оставлю свой след в мире! Моего тщеславия хватит на нас обоих.

Ее лицо стало печальным, а пальцы повторили уже знакомый припев: «О да! Бесконечная история!»

– Рудник не даст убежища, как и королевский двор, – сказала она и отвернулась. – Поговори еще немного об огне, – попросила она. – Становится холодно.

– Я разожгу огонь в каждой клеточке твоего тела, – сказал я и снова потянулся к руке Орланды, и на этот раз она позволила ее взять. – Твои пальцы так умелы, – продолжал я, – они способны извлечь мелодию из дерева и слоновой кости. – И я поцеловал их, потом перевернул кисть и поцеловал ладонь. Наклонившись к Орланде, я убрал волосы от ее лица, спустил шаль на плечи и вдохнул аромат волос, густой и земной, точно вечерняя поляна. – Твои волосы уже в огне. А щеки… – я начал их целовать, – гладкие, словно сливки. – Она посмотрела на меня, и я ощутил ее тепло на своей коже. – Твои глаза, – продолжал я, – так похожи на…

– Смарагды? – спросила она. – Или это слишком рифмоплетно?

Я молча на нее смотрел, слова замерли у меня на губах.

– Тебе понравилось слово «рифмоплетно»? – спросила она. – Я его только что придумала.

Я закинул голову назад и расхохотался.

– Ты подслушала! – радостно воскликнул я.

В ее изумрудных глазах я увидел радостный смех.

И посмотрел на нее с упреком.

– Ты видела меня голым! – вскричал я.

– Я ничего не видела, – застенчиво проговорила она. – Я сделала вид, что меня там нет.

Я снова рассмеялся и сжал ее руку.

– Госпожа, мы должны бежать отсюда! Ничто не сможет нас остановить, если мы будем вместе! Покоренный мир ляжет у наших ног, предложит нам сладкое вино и восточный жемчуг.

– И я захочу такую ерунду? – спросила Орланда. – Запомни, я полна капризов и привилегий. Что для меня Селфорд или весь мир?

– Оправа для твоей красоты, – ответил я. – Избранная аудитория для твоего остроумия. Игровая площадка для твоих капризов. Кроме того, госпожа, неужели ты останешься здесь? В лагере разбойников до тех пор, пока сэр Бэзил не перейдет со своим отрядом в какую-то другую заброшенную местность?

Туча пробежала по ее лицу.

– Меня все устраивало, – ответила она, – до того, как появился ты.

Я поднял ее руку и поцеловал.

– Все устраивает тех, кто уже вступал в схватку с жизнью и одержал победу. Все устраивает стариков, пьющих подогретое вино со специями, и пожилых женщин с