Когда Какэру достиг финиша, сотрудник вручил ему бутылку с водой и попросил отойти в сторону, чтобы не загораживать дорогу другим участникам.

Какэру беспокоился за остальных, поэтому стоял под деревьями рядом с финишной чертой и наблюдал за гонкой. В толпе опять раздались возгласы, за зрителями он разглядел бегуна в форме Кансэя – это был Киёсэ.

– Хайдзи-сан! – крикнул Какэру и выскочил на дорожку, по которой финишировавшие бегуны двигались к газону. Киёсэ присел. Испугавшись, Какэру подбежал к нему.

– Ты как?

Дышал он вроде ровно. Бегуны, занимающие первые места, как правило, обладают такой способностью. Они с легкостью могут бежать в своем темпе и не запыхаться. Не может быть, чтобы Киёсэ задыхался и не мог двигаться после финиша.

– Нога? – спросил Какэру, убедившись в ровном дыхании Киёсэ.

Чтобы хоть немного расслабить мышцы, Какэру полил голень Киёсэ водой из бутылки. После того как Какэру протянул ему руку, Киёсэ встал и двинулся вперед, слегка прихрамывая на правую ногу.

– Какэру, хорошая работа.

Первыми были слова похвалы. Неужели сейчас самое подходящее время для этого? Какэру захотелось плакать.

– Да.

Когда он повесил голову, Киёсэ рассмеялся и взъерошил его волосы.

– Пойдем поболеем за других.

– Но мы должны охладить твою ногу…

– Всё в порядке. Идем.

Киёсэ протиснулся между зрителями. Извиняясь, Какэру последовал за ним.

На финише разворачивалась гонка за восьмидесятое место. Поскольку результаты определялись по суммарному времени десяти человек, бегуны делали все возможное.

– Это близнецы, это близнецы!

В плотной группе Какэру заметил форму Кансэя. На другой стороне от беговой трассы подпрыгивала Ханако.

Стиснув зубы, Дзёта и Дзёдзи пересекли финишную черту. После них Юки, Муса, Никотян и Синдо заняли места с восьмидесятого по девяносто девятое. Кинг мужественно сражался и финишировал на сто двадцать третьем месте.

– Неплохо. Хороший темп, – пробормотал Киёсэ.

А вот Принца нигде не было видно. Почти все университеты, регулярно выступающие на соревнованиях, заканчивали гонку.

– С таким раскладом ничего хорошего нам ждать не приходится.

Какэру топнул ногой. Ему уже самому хотелось пробежаться еще раз, а Принца так и нет. Почему его еще нет? И тут из-за деревьев, в сторону которых смотрел Какэру, словно в молитве, появился Принц.

– Он шатается… – Киёсэ нахмурил брови.

Принц уже бежал за гранью своих возможностей, взгляд был расфокусирован.

– Принц, беги! Финиш рядом! – крикнул Какэру, чтобы тот хоть что-то перед собой разглядел.

– Да и без вас знаю. – Принц тяжко продвигался вперед, борясь с подступающей тошнотой. Пот тек ручьями, а пальцы были неприятно холодными. Принц думал о том, куда могла подеваться кровь: «Мое лицо сейчас, наверное, бледное, как лист бумаги».

У него определенно была анемия. Но он не мог рухнуть здесь. До финиша оставалось двадцать метров. Если бы Принц перестал бежать, то всю команду Кансэя дисквалифицировали бы. Если из-за него они не поедут на Хаконе, то его коллекция книг наверняка будет сожжена. Это недопустимо.

Принц собрал всю силу воли в кулак. Как только он это сделал, его желудок сжался, и Принц понял, что больше не может сдерживать тошноту.

Его больше не волновали несколько сотен людей, наблюдавших за ним. Он продолжал бежать, когда его сильно вырвало. Он слышал, как зрительницы вдоль трассы закричали.

– Сейчас не время для рвоты! Беги! – раздался сердитый голос Киёсэ.

«Ты демон! Вот почему я ненавижу спортивные клубы», – Принц мысленно выругался, вытирая грязный рот рукой.

Конечно, он не собирался останавливаться. Но он задавался вопросом, почему занимается спортом, который ему так тяжело дается. Почему он, как идиот, прошел через все эти беговые тренировки.

«Чтобы участвовать в Хаконе Экиден».

«Потому что я хотел хоть раз посмотреть вместе с теми, у кого вместо мозгов мышцы, на мечту».

Принц пересек финишную черту сто семьдесят шестым и потерял сознание на месте.

Команда Тикусэйсо валялась на земле на лужайке. Половина даже не смогла проверить время на наручных часах после финиша. Юки отказался от попыток вычислить суммарное время десяти человек.

Подведение итогов и подсчет очков заняли больше времени, чем ожидалось. Результаты должны были объявить около одиннадцати часов, но пришлось ждать еще минимум час после того, как все участники финишировали.

– Сложная ситуация, – Киёсэ спокойно подсчитал время, придерживая лед на голени. – Если вычислить среднее время, мы, вероятно, находимся в середине восьмидесятых. На границе.

– А еще есть и межвузовские очки у тех университетов, которые тоже на границе…

Никотян посмотрел вверх с тяжелым выражением лица.

– Возможно, мы не пройдем квалификацию, – сказал Юки.

Близнецы застонали. Синдо и Муса молчали и выглядели так, словно молились своим предкам и богам-покровителям. Кинг щипал траву. Принц не шевелился, продолжая лежать лицом вниз. Ханако и группа поддержки из торгового квартала, окружавшие их, не могли беззаботно подбадривать и тоже ждали результатов.

Какэру внезапно посмотрел на руки Киёсэ. Лед, который они принесли с собой в сумке-холодильнике, таял в пластиковом пакете.

– Схожу за льдом. Может, нам дадут немного в том магазине, – Какэру встал на ноги, чтобы сбежать из этой гнетущей атмосферы. Муса, похоже, чувствовал то же самое.

– Я с тобой, – сказал он и последовал за Какэру.

Они пересекли лужайку и направились к магазину с красной крышей. По выражению лиц участников было легко определить, какие школы уверены в том, что они пройдут отбор. Вокруг студентов университетов типа Кансэя, которые тоже были на грани, витало высокое напряжение, а те команды, которые явно заняли более низкие места, спокойно ждали объявления результатов. Кто-то с удовольствием уплетал еду из многоярусных коробочек бэнто, приготовленных их менеджерами.

«Все равны», – подумал Какэру. Для этих ребят целью было попасть на отборочные соревнования. Они знали результат с самого начала, поэтому, закончив бег, наслаждались пикником.

«В этом нет ничего плохого. Но мы другие.

Я не хочу, чтобы мы останавливались на отборочных соревнованиях. Я хочу двигаться дальше. Хочу, чтобы мы стали более быстрой и сильной командой и отправились на соревнования Хаконе Экиден. Это то, ради чего я тренировался, и это то, ради чего я буду продолжать тренироваться».

– Что будет дальше, Какэру? – обеспокоенно спросил Муса.

– Мы сможем добраться до Хаконе, – заверил его Какэру.

Горящая магма вырывалась из недр его души «Мы бежали изо всех сил. Мы никак не можем проиграть отборочные».

Муса широко распахнул глаза, услышав такую уверенность в голосе Какэру.

– Какэру, кажется, ты стал сильнее.

– Вовсе нет. – Какэру покачал головой. – Мы ведь очень старались. Так что, думаю, все будет хорошо.

Муса кивнул:

– Ты прав. Мы должны ехать в Хаконе. Все вместе.

Когда так говорил Муса, это звучало как счастливый конец сказки или пророчество.

Какэру и Муса попросили льда, и хозяин магазина с готовностью откликнулся на просьбу. Так как они были с пустыми руками, продавец положил лед в бумажный стаканчик.

– Мы как-то совсем не подумали про пакет, – сказал Муса.

Позади него прошла группа зрителей.

– Еще один черный бегун. Это несправедливо – разрешать иностранцам участвовать.

– С такими ребятами японским бегунам не сравниться.

Услышав перешептывания, намеренно громкие, Муса напрягся, Какэру уже собирался повернуться и возразить, но Муса его остановил.

– Всё в порядке, Какэру. За сегодня я услышал кучу подобных комментариев.

– Нельзя это спускать людям с рук! – Какэру порывался последовать за прохожими, но Муса схватил его за руку.

– Давай обойдемся без лишних конфликтов. Они говорят об иностранных студентах, которые оказались здесь благодаря своим способностям в легкой атлетике. И мне стыдно. Стыдно за себя. Кажется, для них разницы нет, но мои ноги не такие быстрые. Я обычный иностранный студент без какого-либо таланта, которому можно было бы завидовать.

– Это совсем другое! – возмутился Какэру. – Ты, я, люди, занявшие сегодня первое и второе места… мы все бежали по одной и той же трассе. И все же…

Он не знал, как это выразить словами, но Какэру было обидно. Ему казалось, что и Мусу, жившего с ним, и самого Какэру, и иностранных студентов из других университетов, с которыми он не обменялся ни словом, что их всех оскорбили.

«Пусть мне