добавил. — Насколько я помню, сегодня день зарплаты. Я могу перевести вам нужную сумму на карту или выписать чек.

— Князь Пётр Феликсович уже все оплатил, — успокоила меня кухарка. — Он в этом плане очень щепетилен.

— И премию перевел за то, что вы в выходные нам готовите? — уточнил я.

— Даже надбавку за вредность перевел, — подтвердила кухарка. — Как блюда будут готовы, я уберу их в термошкаф. Даже греть не придется.

— Что бы мы без вас делали, — я улыбнулся женщине.

— Наняли бы другую кухарку, — легко ответила Любавушка и вдруг обеспокоенно покосилась на дядюшку.

— Что-то не так? — насторожился я. — Если вы про утренние готовки, то беру ответственность на себя.

— Что вы, Василий Михайлович. Об этом не стоит беспокоиться. Петр Феликсович нарочно оставляет посуду в раковине и полотенца на плите, чтобы я непременно все заметила. И обычно всегда расстраивается, когда я не выражаю по этому поводу никаких эмоций.

— Я уж думал, что вы не догадались об этой его блажи, — усмехнулся я проницательности работницы.

— Вот только сегодня я напрасно возмущалась. Петр Феликсович едва заметил мои попытки его расшевелить. Он не приболел? — в голосе кухарки послышались обеспокоенные нотки. — Даже когда я посетовала, что его гренками можно травить собак, ваш дядюшка лишь отмахнулся. Такого с ним еще не бывало.

— Хандра, — пояснил я. — К тому же у него снова нога разболелась. Но вы не переживайте, вскорости он опять станет брюзжать по любому поводу.

— Хорошо, если так, — женщина вновь заулыбалась и направилась на кухню.

А я подумал, что у хандры дядюшки есть имя. Братство. Полагаю, что встреча с боевыми товарищами заставили его остро ощутить свою болезнь. Или же он переживал за мою судьбу. В любом случае, как раньше уже не будет. И от осознания этого мне стало не по себе.

Глава 16

Мы ждем перемен

После ужина в пустой столовой, я не задумываясь автоматически вымыл посуду и убрал в корзину полотенца. Затем взял бутылку родниковой воды и направился к себе. на полпути остановился и нахмурился. В гостиной было тихо. Даже обычно работавший телевизор, сейчас молчал.

Я какое-то время просто стоял, глядя на черный экран. Давно я не видел его таковым. Обычно, это устройство в доме не выключалось. Батарейки к пульту менялись так часто, словно это был фонарик, тратящий много энергии.

В голову отчего-то полезли мысли про вчерашних «боевых братьев», которых я оставил в ванной квартиры на попечении господина Бирюка. Быть может, сотоварищи тех бойцов решили посетить дом Юсуповых. И хотя я понимал, что это глупо. Скорее всего, меня бы прибили сонного в комнате, но на всякий случай я быстро активировал плетение астральных двойников. Однако появившийся силуэт был один. И он был мне знаком. Петр неспешно прохаживался по своей спальне. А потом через дверь послышался звук шагов и едва различимое бурчание, словно старик говорил себе что-то под нос.

Я проверил закрыта ли входная дверь. Потом зачем-то вышел на порог и какое-то время всматривался в ночные сумерки. В груди зародилось странное предчувствие грядущих проблем. Слова старого графа тоже не шли у меня из головы.

— Серые ходили, когда отец был жив, и потом до тех пор, пока Петр не получил травму, — едва слышно произнес я и осекся.

Не зря говорят, что утро вечера мудренее. И не стоит забивать себе голову дурными мыслями.

Я вошел в дом, провернул ключ в замочной скважине. А потом поднялся по лестнице, вошел в свою комнату.

Все же хорошо, что перед уходом я привык заправлять постель. Потому что в ином случае спальня казалась бы небрежной, а горничная должна была прийти в понедельник.

Неспешно снял пиджак, прошел в ванную. Упершись ладонями в раковину, какое-то время просто смотрел на себя в зеркало. Именно сегодня отражение меня настораживало. С него на меня глядел уставший, осунувшийся человек. В глазах застыла тревога, а губы кривились в недоброй усмешке.

Открыв кран, плеснул в лицо холодной воды и провел мокрыми пальцами по волосам.

Затем переоделся, осмотрел все предметы одежды на подозрительные пятна и повреждения. Но, к счастью, ничего компрометирующего не нашел. Вынул все из карманов и закинул одежду в корзину для белья.

Лишь потом открыл оба крана. Струи ударились о чугунную поверхность ванны с гулким звуком.

Я сел на край и задумался. Итак, что выходит в итоге? Ксения Романовна Земская задолжала каким-то людям. Причем долг нельзя было отдать деньгами. Иначе достаточно зажиточная семья смогла бы решить этот вопрос. Через сестру, к делу подключили Антона. Которого вынудили убить Федора Михайловича Столыпина. И он не смог найти способа избежать этого.

Весь процесс контролировали некий Бейн и его помощник Сильвестр. Они проследили, чтобы Антон не сорвался с крючка. Оба прибыли из Европы. Но те, с кем я столкнулся на съемной квартире, были из Империи. В этом я был уверен, потому как воспоминания погибшего были на понятном мне языке.

После убийства Столыпина, от Земского избавились. Причем так, чтобы жандармы явно догадались, что в смерти Столыпина повинен род Антона. Сделано это было с вполне очевидной целью: стравить две старые семьи. А это может пошатнуть баланс сил в городе. Перед выборами в Государственную Думу.

По поводу Ксении меня терзали сомнения. Вряд ли ее отпустили живой. Девица вполне могла уже лежать на дне залива. Однако, старший Земсков ничего не сказал про то, что у него пропала дочь. Ладно, завтра постараюсь договориться о встрече с Романом Афанасьевичем.

Ванная почти набралась, когда я запоздало вспомнил про видео Антона, которое он снимал в той комнатушке. И только сейчас подумал про прослушку, про которую говорил Земсков. А что, если ее до сих пор не сняли с квартиры? Тогда я и Круглов засветились по полной.

От этой мысли стало слегка не по себе. Усталость мигом