И, повернувшись к своему спутнику, Лера сказала:

– Давай-ка найдем какую-нибудь забегаловку и перекусим, а потом я снова хочу поболтать с Луизой Вагнер!

* * *

Леонид чувствовал себя неуютно в психиатрической лечебнице: раньше он не бывал в подобных местах. Воображение рисовало ему мрачное здание, полное палат с зарешеченными окнами, но заведение, в котором наблюдался Роман Вагнер, развеяло его страхи. Он напомнил себе, что больничка элитная, поэтому не стоит обольщаться насчет всех медицинских учреждений подобного типа.

– Я думал, мы договорились, что я не сообщу вам диагноз Романа Вагнера, – немного раздраженно сказал главврач Сапковский, узнав о цели визита Леонида. – Или вы заручились его разрешением?

– Я здесь не за этим, – ответил молодой опер. Он всегда ощущал неловкость при беседах с медработниками, так как они казались ему светочами знаний, недоступных простому смертному. – Во-первых, я хочу побеседовать с пациентами, с которыми не смогла поговорить следователь в прошлый раз. А во-вторых, у меня есть пара вопросов о препаратах, которые принимает Роман Вагнер…

– Ну вот, опять!

– Вы не поняли – речь о его жизни!

– Вы о чем? – в голосе врача прозвучала озабоченность.

– Вы можете рассказать мне в двух словах об эпилепсии, доктор?

– Об… эпилепсии? Ну, молодой человек, боюсь, в двух словах не получится!

– Вы что, не лечите ее здесь?

– С какой стати? Эпилепсия – не психиатрический диагноз!

– Что, правда?

– Чистая правда – вопреки широко распространенному мнению. Вы, как я вижу, тоже введены в заблуждение! От этого заболевания страдали многие великие люди: Сократ, Цезарь, Достоевский, Леонардо да Винчи… Да даже Альфред Нобель, и никто, заметьте, не считал их душевнобольными! В основе эпилепсии – патологическая пароксизмальная активность нейронов коры головного мозга, в результате которой периодически возникают припадки, которые могут окончиться плачевно, если вовремя не принять противосудорожные препараты.

– Мы обнаружили в шкафчике Вагнера лекарство от депрессии, – сказал Леонид. – Но там не оказалось противосудорожных. Боюсь, это может привести к трагедии!

– Почему?

– Ну, как… – растерялся опер. – Если лекарства не окажется под рукой…

– Да с чего вы взяли, что Роман Вагнер болен эпилепсией?! – воскликнул Сапковский.

– Так… в детском доме сказали!

– Вот, значит, как! Что ж, могу вас заверить, что Роману ничто не грозит: у него нет и никогда не было эпилепсии. Ему не нужны лекарства, кроме тех, что у него обнаружили, так что можете не волноваться!

* * *

Глядя на Луизу Вагнер через стол, Лера подмечала малейшие детали в ее облике. Одетая по последней моде – может себе позволить! – с макияжем и гелевым маникюром, явно сделанным в недешевом салоне, женщина не выглядела виноватой или хоть сколько-нибудь обеспокоенной. Раздраженной – скорее всего, нетерпеливой – определенно, но не встревоженной. Что бы это значило: она невиновна в убийстве мужа или уверена в собственной безнаказанности? С университетской скамьи Лера твердо усвоила: женщины редко идут на умышленные убийства: им, скорее, свойствен поиск исполнителя, того, кто сделает «грязную» работу. Может, Луиза считает, что успешно замела следы и что следствие не доберется до ее подельника? И все же, несмотря на видимое спокойствие, вдова Карла первой прервала затянувшееся молчание.

– Мне казалось, мы обо всем поговорили, – сказала она ледяным тоном, демонстрирующим, насколько неприятным она находит общение с Лерой. – Если вы хотели о чем-то спросить, то могли позвонить – зачем было тащить меня в контору?!

– Дело в том, – невозмутимо ответила Лера, – что подозреваемых мы не допрашиваем на дому.

– Подозреваемых? – переспросила Луиза, побледнев. – Вы что… вы меня подозреваете?! Но у меня же алиби, я была в театре!

– Ваше алиби мы проверили, – кивнула Лера. – Вы действительно посещали спектакль, только он начался в шесть часов и закончился в восемь тридцать. Тело мужа вы обнаружили, по вашим же словам, в начале двенадцатого вечера. Где вы провели два с половиной часа?

– Где? Да я просто гуляла по городу – погода была прекрасная, и я решила пройтись!

– Вы шли пешком от здания театра?

– Ну да, что тут удивительного?

– У нас есть записи с камер наружного видеонаблюдения: вас забрало такси прямо от главного входа!

– Ну и что? Через пару кварталов я передумала и попросила водителя остановиться!

– Вы снова лжете! Мы нашли таксиста – он отлично вас запомнил, потому что вы вели себя очень властно. Сначала потребовали, чтобы он выключил восточную музыку, потом – чтобы снял и убрал подальше освежитель воздуха, висевший на стекле. Вас не устраивали скорость, с которой он ехал, открытое окно со стороны водителя и многое другое. Таксист сказал, что все полчаса, что он вез вас до места высадки, вы без конца придирались к нему и нарывались на грубость – это его собственные слова. Выходя, вы едва ли не бросили деньги ему в лицо.

– Это неправда! – Луиза густо покраснела – то ли от гнева, то ли от стыда. – Я ничего такого не делала! Когда я плачу водителю, то хочу, чтобы поездка была комфортной, а не превращалась в пытку, а этот гастарбайтер… он и по-русски-то едва изъясняется! Да он, по-моему, не понял и половины из того, о чем я его просила!

– Как видите, он все отлично понял. А еще он запомнил адрес, по которому вас доставил, и это вовсе не ваш дом!

– То, что я вернулась домой не сразу, не означает, что я убила Карла! – истерично воскликнула Луиза.

– Вы правы, не означает. А что вы скажете на это? – Лера извлекла из папки снимки, предоставленные Эдуардом Вагнером, и аккуратно разложила их на столе перед вдовой. Только сейчас стало видно, какое на самом деле подвижное у нее лицо: за мгновение на нем сменилось несколько выражений, от паники до откровенного ужаса.

– Откуда… откуда у вас это?!

– Ваш покойный муж подозревал вас в адюльтере, – пояснила Лера. – Он нанял частного детектива, чтобы подтвердить свои подозрения, но результаты расследования получить не успел. Как, собственно, и обещанный гонорар, поэтому он явился к Эдуарду и продал ему все, что собрал для Карла.

– Эдуард? Вот, подонок!

– Ну почему же подонок – он поступил правильно, предоставив следствию важные улики!

– Улики? Да что это, в конце концов, доказывает?! Ну да, у меня есть любовник, но ни он, ни я не убивали Карла! Я могу дать вам его координаты, и вы сможете поговорить…

– Мы это уже сделали.

– Тогда какого черта вы надо мной издеваетесь?! Мое алиби подтверждено…