– И что она сказала?

– Что-то вроде: а чего ожидать от мальчика с больной психикой?

– Рома на многих реагировал так, как на Лыкина?

– У Ромы случались срывы, но каждый раз в присутствии разных людей. Лыкин же постоянно вызывал у него негативные эмоции и даже истерики!

– Интересно… Вы не пытались поговорить с Романом, спросить, почему он так настроен?

– В момент, когда все происходило, такое не представлялось возможным, а потом он замыкался и отказывался отвечать на вопросы.

Патрушева отвела глаза. Лера снова почувствовала, что она недоговаривает.

– Да ладно, Евгения Олеговна, – сказала она, пытаясь поймать взгляд собеседницы, – я ни за что не поверю, что вы сдались и не выяснили, в чем проблема!

– Мне очень стыдно, – тихо ответила та после довольно долгой паузы. – Потому что тогда я действительно сдалась!

– Значит, все выяснилось позднее?

– Сильно позднее, – вздохнула воспитательница. – Буквально несколько месяцев назад.

– Как это произошло?

– Я случайно встретила в парке Дашу Куприянову, одну из девочек, которых Лыкин вывозил в город. Она шла с коляской. Я обрадовалась, поздравила ее с рождением ребенка, а она…

– Что?

– Она так на меня посмотрела, как будто… с ненавистью, что ли! Но потом вдруг сказала: «Ладно, я вас не виню – во всем виновата директриса». Я, честно говоря, не поняла, но сообщила ей, что директриса умерла. Ее ответ меня потряс: «Вот уж о ком не стоит жалеть!»

– Вы не поинтересовались, почему она так относится к покойной?

– Даша сама рассказала. Она никогда не была разговорчивой, но внезапно слова посыпались из нее, как из рога изобилия, и я пришла в ужас!

– Что именно она рассказала?

– Оказывается, Лыкин использовал старших девочек для удовлетворения своих сексуальных потребностей, представляете?!

– Разве он только девочек вывозил? – спросил Севада.

– В том-то и дело, что мальчиков тоже, потому-то я и не заподозрила ничего подобного! Даша рассказала, что он зажимал кого-нибудь из девчонок в туалете или каком-нибудь подсобном помещении заведения, где они развлекались или обедали, и… В общем, вы понимаете!

Лера сглотнула комок в горле. С одной стороны, откровения Патрушевой не стали для нее чем-то новым, ведь она не раз слышала истории о том, как подобное происходит с воспитанницами и даже воспитанниками казенных учреждений, включая детские дома и дома инвалидов, однако впервые лично столкнулась с такой проблемой. Был и еще момент, который заставил ее подавить рвотный рефлекс, – места, где происходило растление несовершеннолетних. Это же надо, туалеты и подсобки!

– Даше доставалось чаще других, – продолжала между тем воспитательница. – Она была девочка красивая, рано оформившаяся, и этим, видимо, вызвала у Лыкина особый интерес.

– Почему она не жаловалась?

– Наши дети жалуются редко… Не принято жаловаться, понимаете?

Лера понимала, что никому не интересны жалобы детей, которые не нужны даже собственным родителям, и от этого на душе становилось так скверно, что хотелось кричать.

– Ну, допустим, Даша бы пожаловалась, – добавила Патрушева, – что бы это изменило? Скорее всего, директриса не поверила бы ей, а даже если бы и поверила, все равно не предприняла бы никаких шагов: Лыкин являлся единственным спонсором нашего детского дома, и у него имелись связи. Его бы все равно «отмазали», а мы остались бы ни с чем, да еще и ответили за «клевету»!

– Но Рома-то откуда узнал? – задал вопрос Севада. – Даша ему рассказала?

– Даша уверяла, что ничего ему не говорила. Может, кто-то из других девочек?

– Он дружил со старшими девчонками? – удивилась Лера.

– Нет, – покачала головой Патрушева, – у Ромы не было друзей… Хотя нет, вру: один друг был – Петя, если не ошибаюсь, его звали. Он, единственный из всех, не сторонился Ромы, и их часто видели вместе. Петя был шебутной парнишка, озорной, непослушный, но рядом с Ромой он становился другим. Они, по большей части, молча сидели рядом – так странно для детей их возраста! Мне казалось, они понимают друг друга без слов…

– И что случилось с этим Петей?

– Его мать восстановили в родительских правах, и она его забрала.

– И больше они не виделись?

– По-моему, семья переехала в Питер. С тех пор Рома еще больше закрылся: во второй раз его предали, и он снова остался один… Вы не представляете, как я радовалась, когда Рому решили забрать, причем не под опеку, а усыновить – в шестнадцать-то лет!

– А дедушка не возражал?

– Он к тому времени уже умер, так что его разрешения не потребовалось. Единственное, что меня беспокоило, это реакция самого мальчика: я сомневалась, что он согласится переехать к чужому человеку.

– Но он согласился?

– Необъяснимо! Когда они впервые встретились, Карл Вагнер представился и протянул ему руку для приветствия.

– И что Рома?

– Колебался всего несколько секунд, а потом с готовностью пожал ее! Я глазам своим не поверила: такой сложный мальчик – и так запросто принял незнакомого человека!

– Да, занятно… – согласилась Лера. – А вы случайно не знаете, какой диагноз Роме поставили в психбольнице – ну, помимо эпилепсии и аутизма?

– Реактивный психоз. Я помню, потому что на моей практике никто из детей не получал психиатрического диагноза.

– А вы в курсе, как его лечили?

– Нет, но подозреваю, что методы были не самые щадящие!

– У вас есть основания так думать?

– Рома пытался покончить с собой. Дважды. Вы можете себе представить, что нужно сделать с ребенком, чтобы он пошел на такое?!

Когда они вышли из подъезда, Лера подняла голову и поглядела вверх, на низко нависающие тучи: похоже, скоро разразится гроза. Настроение ее было под стать погоде.

– Непонятно… – пробормотала Лера себе под нос, но Севада все равно услышал.

– Что непонятно?

– Я о лекарстве, которое нашла в доме Романа Вагнера: оказывается, это сильный антидепрессант – и только. Ничего особенного, как утверждает наш судмедэксперт, хоть и продается по рецепту!

– А от эпилепсии ничего?

– Ничегошеньки! Мне вот интересно, как такое может быть: если человек подвержен припадкам, ему необходимы противосудорожные препараты!

– Может, припадки прошли с возрастом? – предположил Падоян. – Или, может… Вот ты не веришь, что Роман все позабыл, а вдруг правда? Тогда, возможно, он забыл, что должен принимать таблетки… Надо его предупредить – вдруг у него приступ случится, а лекарства нет!

– Я сделаю лучше! – сказала Лера, доставая телефон. – Алло, Леня, ты еще в психушке? Отлично! Надо разыскать главврача и спросить у него, какие противосудорожные препараты принимает Роман Вагнер… Да знаю я, что он не скажет диагноз, но ты напомни ему, что если с Романом что-то случится, это будет его вина! Да, так и скажи… Мы с Севадой только что из детского дома, откуда Карл забрал Романа,