делают во имя того же Аполлона-Отца, воспитателя и кормильца детей. Обручение и свадьба совершаются под авторитетным покровом Аполлона-Отца. Вообще человек тут сближается с богом интимнейшим образом, связуется с ним сердечными нитями, струнами нежнейшего попечительного духа, какого в эллинской культуре самобытно не существовало. Таким образом с древнейших времен на всю Грецию наложена была восточная печать семитического духа, можно сказать, неоспоримо и неопровержимо на долгие века, и этого культа Бога-Отца, этого кристалла, этого бриллианта религиозной мысли и творчества уже никак нельзя было раздробить в эстетическую пыль. Всё мораль и вера в воспитательную силу морали. «Токмо благому открывается Аполлон», – читаем мы у Каллимаха. Но всё в то же время и семитизм, чистый и ясный, солнечно-беспыльный, естественно-могучий и простой, без чудес и комбинаций, без сложной механики воздействия на окружающий мир, без притязательной диктатуры по отношению к природе и людям.

Замечательная вещь: культ этого Аполлона, Аполлона-Отца, является полной противоположностью другому культу Аполлона, Аполлона дельфийского. Среди цикладских островов имеется один островок на востоке Сиры. Островок гористый и малоплодородный. В бурную погоду Аполлон дельфийский прилетал сюда, чтобы стрелами из лука рассеять бунтующую стихию. Небо прочищалось. Островок быстро выступал из темных туманов, закрывающих его от глаз. Несомненно мы имеем тут дело с поэтическим эмбрионом идеи новейшего времени о регуляции сил природы в интересах человечества. На это намекает и самое название островка: Анафи – Остров Воскресения. Вот где Эллада, несомненно, рвет с семитизмом окончательно и принципиально, так что только понявший этот разрыв, широкий и многозначительный, мог бы разгадать и сущность античной культуры, всё её отличие от культуры Востока. На Востоке Воскресение, естественное и нормальное, с медленным преображением духовного порядка, от поколения к поколению, от одного исторического этапа к другому, без катаклизмов и пожаров, эволюционно и планомерно, в строгом ритмическом соответствии с законом не только физическим, но и моральным. Тут же напротив эмбрион будущей просвещенной Европы, с её культом науки опытной и экспериментальной, с дерзновенною мечтою Мечникова, с гениальным бредом Николая Фёдоровича Фёдорова, с её вечным гильотированием традиций духа в области социально-политического строительства. Как высоко ни ценить, в самом деле, европейскую культуру, её бесконечные завоевания в разных направлениях жизни, всё же это только блистательный гомункул, вагнеровская культура реторт, пышная и эфемерная в одно и то же время. Вечно сотрясаемая и разбиваемая, от каждого катаклизма повергаемая во прах. Воскресение и воскресение – это Восток и Запад в их поучительнейшем контрасте. С одной стороны мирный процесс воскресения, идущий невозмутимо-светлым путем, с хоругвями Отца, Сына и Святого Духа, от колыбели истории до предельных граней времен, а с другой стороны: судорожные устремления вперед с роковыми отбегами назад, с целыми эпохами беспомощного изнеможения, завершающими собой – увы – славнейшие из переворотов в жизни человечества. Настоящее порывает с прошлым и строит будущее из ничего. Сын убивает Отца, чтобы в своё время быть низверженным собственным сыном. Такова эта культура химических реторт и революционных лабораторий, в общем, при всех её кричащих лозунгах труда и творчества – кровавый грех и идейная чепуха с яркой печатью арийского духа.

Разорвав с Богом-Отцом во имя дальнобойных стрел Аполлона, Эллада заложила основной камень, на котором до сих пор строится просвещение европейских народов.

Сабаций

По созвучию со словами Саббат, Себаоф в Греции и Риме Бога этого отождествляли с Богом иудейским. Сабаций это франкофригийский Дионис. Служение ему было теснейшим образом связано со служениями Рее-Кибеле, богу Аттису, служением пышным и торжественным, декорированным классическими танцами корибантов и сопровождаемым восторженными кликами толпы. Культ Сабация перенесен был с Востока в Афины, Коринф и другие города, в центры иностранной торговли с передне-азиатскими народностями. Низшие классы населения, амальгама местных и пришлых элементов, крестьянство и рабочий класс, легко усвоили культ Сабация, тем более что он не встречал никаких стеснений со стороны полицейского контроля государства.

Это служение Богу Сабацию иудаизм переработал в культ мудрого отдохновения и покоя, в культ субботнего дня, до сих пор ревниво охраняемого его не очень многочисленными последователями. Это был ответ иудейского духа на чуждую ему в расовом смысле слова праздничную культуру. С одной стороны исступление народных масс, с шумом и плясом, с бушеванием сексуального инстинкта, а с другой стороны – чистота и покой молитвы, под благостным покровом Саваофа, поклоняемого в духе. Уже с захода солнца в пятничный день начинается это великое торжество строгого богослужения. «Стряхни с себя пыль, – восклицает молитва, – надень одежду красы своей. Сияй. Гряди, невеста». Старая мать благословляет восковые свечи, простирая над ними руки и шепча молитву. Отец произносит ритуальное слово над бокалом вина, в котором едва, едва увлажняет свои губы. Весь же следующий субботний день семья проводит, после синагогального богослужения, среди невинных разговоров с соседями, или слушания рассуждений в домах божьих на библейские или талмудические темы, руководимых опытными диалектиками. К концу дня, на закате солнца – восторженные змирос, в полном облачении красы своей, как сказано в молитвеннике, с чувством высокого музыкально-религиозного подъема.

Николай Фёдорович Фёдоров усмотрел бы тут удивительный контраст христианству. По его словам, у евреев на первом плане субботний покой и бездеятельность, а у христиан, в день их еженедельного праздника – творческий труд, труд воскрешения. Но ведь и в молитве еврейской прямо и отчетливо сказано: «Суббота конец бытия, но по мысли – его начало». Это труд спиритуализации всего пройденного и сбор сил, собор чувств и настроений, для грядущей борьбы.

Искренне фригийско-ханаанскую земледельческую культуру Сабация, еврейство ставило на смену для проверенных сынов своих, культуру субботнего дня, простертую над всем народом, иначе говоря, как бы отметало служение Дионису, грубое рабование физическому отдыху, свойственное пролетарским низам, и учреждало на его месте очистительное и успокоительное служение солнцу Аполлону, в облачении внутренней красы своей. Оно вело с ханаанскими народностями фанатическую борьбу во всех направлениях, как оно ведет её по настоящую минуту, живя среди европейских народностей с более сложною, но не более увлекательную культурою арийско-кушитского происхождения. Воюющего меча своего оно никогда не вкладывает в ножны. Но меч этот исключительно духовный, от времени Эздры и Неемии до Спинозы, до Моисея Мендельсона, вплоть до переживаемой бурной эпохи всемирных сотрясений, от которых чистый иудаизм, не испытавший никаких ассимиляций, стоит совершенно в стороне.

Таким образом субботний день является идеальною благословенною формою в потоке времени. Процессы жизни вливают в неё свои мгновенные содержания. Это творчество новых кристаллов мысли и чувства духовного порядка в противоположность эстетическим воплощениям Эллады, несущим с собой