В Афинах Рее Кибеле был воздвигнут специальный храм под названием Метрон [???], украшенный статуей богини чудесной работы Фидия. Еврипид славит Кибелу торжественными словами. Поэт такого глубокого благочестия и столь широкой образованности, как Пиндар, тоже был вдохновенным почитателем культа Реи Кибелы. Повсюду, где заходила речь о рождении Зевса и о Кроносе, воздавали честь этой богине малоазийских гор. Платон и Демосфен относились к ней с величайшим уважением. В найденных пирейских надписях подчеркивается врачующая на благо людей сила Реи Кибелы. Но черты величия, рельефно выступающие в восточном облике матери богов, здесь даются уже в несколько умаленном виде – не так грандиозно, не так величественно, с тенденцией показать её связь с мелкою культурою вина и земледелия, с Дионисом и Деметрой дорийско-ахейской фазы их развития.

Культ Реи Кибелы из Фригии распространился в Лидию. В Сардах был храм Кибелы. Отсюда культ распространился и далее вдоль реки Меандр, сделавшись таким образом пунктом соединения между лидийцами и карийцами. Так здесь бог Аттис, особенно в Лидии, выступает мучеником Великой Богини, мистическим страстотерпцем Кибелы, почему лидийцы и назвали его корионтом. Между прочим, с культом Реи Кибелы связана легенда о царе Мидасе, построившем ей храм в северной области Сангалии. Это был энтузиаст Великой Матери богов. Легенда повествует о том, что в споре вдохновенного певца и флейтиста Марсия с Аполлоном Мидас остался на стороне первого. Об этом свидетельствуют ослиные уши царя. Греки придали этому моменту в рассказе о состязании комический характер по своей склонности мельчить и искажать серьезный дух и стиль восточной мифологии. В действительности же мы имеем здесь дело лишь с пластической деталью, намекающей на верность царя экстатическому культу Кибелы. Самая же легенда о состязании Марсия с Аполлоном относится к крисейской эпохе, к тому историческому этапу в развитии греческих богов, когда победа над азиатскими элементами культуры считалась уже окончательно достигнутой.

Аттис

Рано умерший любимец Реи Кибелы. Как и Адонис в культе Афродиты, Аттис является символом всякой красоты, чувственной жизни в её целом синтезе, с её падениями восстаниями, с её контрастами страдания и радости, рождения и смерти. Павсаний рассказывает нам легенду об Аттисе в её чистой фригийской редакции. Бог неба оплодотворил на вершине горы Агдос богиню Земли посредством дождя. Она родила двуполое существо, которое боги тотчас же оскопили. Из отрезанных половых частей выросло гранатовое дерево, семенем с которого оплодотворилась дочь реки Сангалия. Она родила мальчика необычной красоты. Это и был Аттис. Его возлюбила страстной любовью Великая Матерь богов. На брачном торжестве его с дочерью фригийского царя среди званных гостей оказалась и Рея Кибела. Она нагнала на всех панический страх и произвела полное смятение среди пирующих. Аттис в диком ужасе бросился в горы, где сам оскопил себя под деревом. Затем легенда продолжает свой рассказ применительно к чествованию Аттиса народными массами. Аттис умирает. Его ищут в горах, под аккомпанемент дикой музыки, с рыданием и плачем, с исступленным отчаянием. Но за днями печали наступает пора великого восторга. Аттис найден. Весна привела его с того света.

В этой чудесной легенде Восток дает нам первый образ панспермической идеи, брутально красочной с широчайшим размахом, свежий и оригинальный в своей самобытности. Но генезис человека начинается, однако, ещё не тут. Из разряда насыщенных полярно-противоположных электричествами космических облаков рождаются, как мы видели, какие-то особенные существа, бисексуальные гиганты, обладающие неслыханным могуществом. От них не только и пошел человек. В самом деле, все религии мира хранят смутную память о потерянном могуществе людей. Все вспоминают о величественном поколении героев, существовавших неведомо сколько веков и предваривших появление человека. Человек оказался лишь вторым, умаленным, обескровленным, даже искаженным изданием этих гигантов. Кажется иногда, что легенда заключает в себе великую правду, как и другие легенды гениального Востока, насыщенные постижениями мировых космических правд. Действительно в несозданных глубинах современной человеческой души не рождаются ли порою смутные ощущения чего-то безвозвратно потерянного в прошлом? Не оттуда ли и идея о сверхчеловеке, несколько риторически поставленная Ницще, но всё же не лишенная биологических корней и тревожных реминисценций о экзальтированной Рее Кибеле. Он первый корифей в хороводе воинственных куретов, потрясающих щитами, среди иступленных корибантов, пляшущих под музыку уже умолкшую, но ещё продолжающую гудеть в их ритмических и гармонических душах. Он же стоит первым во главе идейских дактилей, в которых могучая восточная поэзия обожествила рабочие пальцы человека – эти подвижные, послушные, беглые и деятельные орудия всякого творческого труда. Так умирал и так жил азиатский Дионис. Он кончает сексуальным самоуничтожением, которое является лишь бешеным контрастом его кипучей жизни среди жрецов Кибелы. Всё это дионисично по самой своей теме, по чистому своему существу. Но в греческой переработке восточного мифа черта самопожертвования исчезает, и смерть Загрея, растерзанного титанами, может быть признана лишь бледным подобием великого азиатского прообраза. И дальше, в смысле исторических прозрений в грядущие века – какие просветы открыты тут для постижения будущих индейских царевичей, Христов и Францисков Ассизских. Все эти Савонаролы, все эти мученики французской гильотины и андалузских костров, даже все эти убежденные висельники русских бунтов и революций – все с Востока. Всё помазано елеем восточного благословения и признания на все времена, для всех культур и эпох.

Адонис

Также как Рея Кибела, богиня горных высот имеет своего трубадура, богиня любви на Востоке тоже имеет своего вдохновенного изначального певца. Это – Адонис. Афродита любит его бессмертной любовью, живет им, дышит его красотой, всё забывает для него. Но вот однажды Адонис был растерзан быком. Его бездыханное тело лежит на земле. Над ним склонилась в полном отчаянии Афродита. Она не может его покинуть. Но тут же рядом из темных бездн земли поднимается богиня Прозерпина и занимает у бездыханного трупа своё место, принадлежащее ей по праву так же, как и богине земных утех и радостей. Любовь и смерть – два неизменных спутника красоты, два её берега. Вот опять новый просвет к постижению одной из самых патетических проблем современного человечества, всех этих Тристанов и Изольд, принцесс Ростана, веронских любовников, кажется, всех решительно героев трагических романов Достоевского, а также монастырских истом и эротических прелестей старого греческого Афона.

Зевс разрешает спор между Афродитой и Прозерпиной: шесть месяцев в году Адонис будет находиться у Прозерпины, а другие шесть месяцев у Афродиты. Надобно при этом отметить, что Адонис –