это дребезжание или мелодия на звонок… нет, даже хуже! Ты смотришь на человека, с которым пишешь, и говоришь себе: «Боже, это будет либо офигенно, либо полный отстой. Рискнем!» Это единственные возможные варианты! В баре отеля Four Seasons или Days Inn много музыкантов, которые учатся и играют на пианино, и они действительно хороши. Их проблема в том, что они так и не научились быть по-настоящему плохими. Видите ли, когда я пою песню с такой певицей, как Pink, я говорю: «Боже, я сейчас так разъебу эту песню». Это моя фраза… что-то вроде мантры. Потому что именно так я и делаю. Я знаю, что разорву песню на тысячу кусочков и с головой окунусь в ее мотивы. Это то, что я умею.

Как только у тебя есть мелодия, она становится вешалкой для шляп, на которую можно повесить много шляп: шляпы – это слова, которые ты на нее вешаешь.

Том Хэмилтон (храни Господь его толстые струны и доброе сердце) не был проницательным и предусмотрительным, он не орал: «Блядь! КТО написал все эти альбомы The Kinks?» Я думал об этом, потому что знал, что они – он – Рэй, мать его, Дэвис – сочинили эти треки. Откуда взялись эти мысли, то понимание, как писать песню и собрать народ, чтобы просто начать играть и, может быть, ошибиться, но взять эту ошибку, сохранить и превратить в то, чем ты гордишься? Признавать свои ошибки! Напиши что-нибудь, спой что-нибудь – плохое или хорошее, – что еще никто не придумал. Я сел с Джо и сказал: «О БОЖЕ»; мы написали песню после того соло, которое он сыграл, я схватил его, и тогда оно естественно превратилось в Movin’ Out. Dream On тоже так родилась… сама собой. Внутренний голос никогда не перестает спрашивать: «О чем я буду петь?» Все спрашивает и спрашивает. Почему у Джени есть пушка?[4] А каким будет первый куплет? А каким – третий? Как будут звучать припев и предприпев? Как уйти в конец?

What did her daddy do? It’s Janie’s last IOU

She’s gonna take him down easy and put a bullet in his head

Что сделал ее папочка? Джени больше никому не должна

Она легко с ним разберется и всадит пулю ему в лоб

О боже! Она это сделала! Теперь все понятно с самого начала. Иногда мне кажется, что об этом я думал больше, чем о женитьбе, детях, водительских правах, школе и колледже. Это выше Всего, потому что это и есть Всё.

Песни никогда не лежат на поверхности, они у тебя под кожей; даже не так, лучшее находится на периферии, а потом оно выскакивает, как ребенок. Хотел ли я, чтобы эта песня вылезла из вагины музыки с короной на голове? ДА! И в некоторых случаях, как с Jaded, эти песенные младенцы лезут вперед ногами и вызывают такой большой переполох в моей жизни, что я ставлю под угрозу свой брак, трачу время, которое должен был провести с детьми, только чтобы вытащить эту песню.

Глава 6

Маленькая Бо Пип, королева блесток и девочка в желтом корвете

Ломились ли женщины за кулисы и предлагали себя в жертву на алтарь похоти? Сбрасывали одежду, вытворяли всякое и удовлетворяли наши низменные потребности? Сначала нет. Такие вещи происходят каждый день, только когда ты становишься невообразимо знаменитым. Но все же были ли среди наших фанатов охренительные потаскушки, которые определяли наше существование и заставляли наше сознание переходить в режим «Слава аллилуйя»? Еще бы, блядь! Да в этом и была вся соль!

Я не говорю, что эти девушки не приходили к нам после выступлений – конечно, приходили. В выступлениях все и дело. Но музыка – это одно, а мое одно – это другое. Потом я бежал к Келли…

«Келли, та девчонка в красном платье в первом ряду, – побрейте ее, помойте и приведите ко мне!» И вот она уже стоит. Хоть мои мысли и грязны, но тело я держу в чистоте. Келли всегда проверял, чтобы девушки приняли душ перед тем, как пойти ко мне. Я берег свою красоту! Я не могу целовать девушку, которая прыгала со сцены в толпу из пяти тысяч других людей. Я люблю оральные ласки, поэтому слежу за гигиеной. Разумеется, тогда можно было подхватить гонорею, но с одной инъекцией пенициллина… пока. В отличие от наших дней, ЗППП тогда могли быть у каждого третьего. И как их избежать? Трахаться в пищевой пленке? Да не, если девушки помылись, то все нормально. Как однажды кто-то сказал: «Ты не видел жизни, пока не был с крутой цыпочкой». И я не исключение.

После того как мы стали более известными, девушек уже не надо было уговаривать приходить в гримерку. Вскоре они стали изобретательными и сами печатали пропуска за кулисы, чтобы насладиться всеми нашими прелестями!

Но сначала не было жаждущих девушек, лимузинов и личных самолетов – иногда просто перепадало от подруг знакомых, которые вели себя так, будто в своей жизни облизывали только мороженое. Разумеется, в дороге были и другие плюсы. Например… девочка в желтом корвете.

Вернемся к лету 1972 года, когда мы ездили на концерты в грузовике Марка Лемана, нашего первоначального водителя и тур-менеджера, все в одном. Сейчас он, наверное, гниет в лесу и в нем прорастают ветви. Во всяком случае, именно так мы вначале добирались до концертов. И кто захочет ехать в сраном фургоне с парнями из группы? Конечно, здорово ездить вместе из Коннектикута в Нью-Йорк. Это всего лишь два часа, вы обсуждаете предстоящий концерт и курите. У вас кружится голова от вчерашнего одекоголя, смешанного с запахом травы, старых сигарет и выдохшегося пива. По сей день для меня это самый сильный афродизиак. Но вот длинные, бесконечные поездки в этом фургоне с пердящими парнями, которые дебильно шутят и ссут в банки из-под газировки… это просто убийственно.

Где-то в кукурузном поясе между Индианаполисом и черт знает чем еще я заснул на усилителе в задней части фургона, взгляд – за окном, мысли – за Марсом. Я проснулся, когда колеса проехались по половине оленя, который был разрезан на две части прошлой ночью полуприцепом. Мы ехали со скоростью девяносто километров в час на нашем грузовике «Интернэшнл Харвестер», который мы называли «Добрый корабль Aerosmith», когда я заметил что-то желтое – выглядело как гигантский леденец, – двигавшееся задним ходом по соседней полосе.