и говорю о том, что у всех на уме, но я сделал ошибку, когда сказал об этом при женах парней. Ну, например, что мне нравилось трахаться с двумя девочками – желательно близняшками.

– Ты отвратителен, Стив! – выпалила одна из жен (ненавижу, когда меня называют «Стив»; в этом есть что-то снисходительное).

– Что? – удивился я. – Мужики любят тройнички. Разве не об этом мечтают все парни?

И я ожидал, что мой приятель ответит: «Да, прости, детка, но я правда об этом мечтаю. И да, дорогая, раз уж Стивен заговорил о сексуальных фантазиях, я тебе не говорил, что всегда хотел, чтобы ты нарядилась в нацистскую форму и приказала мне идти гуськом по твоей великой белой равнине?» Но о чем я только думал? Ни один мужчина не расскажет своей жене, что ему действительно нравится. Потому что, когда он вернется домой, она сыграет в Лорену Боббит, и он уже никогда не увидит свой леденец.

Любой коп вам скажет, что больше всего люди врут о сексе и наркотиках – именно в таком порядке, – так что лицемерие у нас в порядке вещей. И вот я сидел там, охреневший, и такой:

– Серьезно? Ты думаешь, что парни не любят смотреть, как девчонки друг с другом развлекаются?

Мне кажется, что я говорю это на твердой теоретической основе, но я всегда открыт к другим точкам зрения.

Конечно, в наши дни в каждом стриптиз-клубе можно – черт, да вообще обязательно, – чтобы две девчонки целовались и обжимались. Почему это заняло так много времени? Так они привлекают внимание; теперь они знают.

Разве я виноват, что иду впереди своего времени? Раньше я все время говорил: «Ой, да ладно, всем парням нравится, когда там побрито». Кажется, это стало модно для девушек от шестнадцати до шестидесяти где-то в 2011-м. Воск, эпиляция, все дела. Нам что, проводить опрос? Но иногда у них взлетная полоса, поэтому стюардессы, пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пока мое лицо не дойдет до полной остановки. Помню, как однажды ночью в туре мы с Джо спали с двумя девушками и проснулись утром с блюдом из морепродуктов. Крабы для… всех! И я последний, кто начал пользоваться этими штучками, похожими на расческу для Барби. В какой-то момент у меня было столько крабов, что я желал им спокойной ночи.

Когда группа только набирала популярность, я, весь такой под Юнгом и Фрейдом, иногда говорил о своих сексуальных фантазиях. Я думал, что просто честен и говорю о том, что у всех на уме, но я сделал ошибку, когда сказал об этом при женах парней. Ну, например, что мне нравилось трахаться с двумя девочками – желательно близняшками.

Моя маленькая Энни вернулась со мной в отель, Edgewater Inn в Сиэтле, и там мы два часа сидели голые в джакузи без воды, и тогда меня осенило, что в автобусе, на котором мы ехали в отель, был аварийный шнур. Поэтому я спустился вниз (по пути постучав в дверь Теда Ньюджента), перерезал шнур плоскогубцами, которые были у меня в сумке, принес его в комнату, прикрепил к нему рыболовный крючок из ада, заказал сэндвичи с ветчиной – после полуночи заказать можно только это, – повесил ветчину на крючок и бросил в окно. Следующие четыре часа мы ловили катранов и треску, а потом начали чистить рыбу и потрошить двух катранов. Потом Тед говорит: «Зацени». И он положил в раковину два сердца. «Ладно, теперь иди спать», – приказывает нам безумец. На следующее утро звонит телефон, и Тед говорит: «Стивен, иди в ванную и посмотри на сердце». Я дотрагиваюсь пальцем до морской твари, и будь я проклят, если сердце не начало биться… девять часов спустя! Что доказывает только одно… и сейчас я не могу это вспомнить. «Нельзя убить адвоката» – может, это?

Ньюджент предложил нам на концерте пожарить рыбу. Так что мы разделали пойманную треску, положили ее в холодильник и взяли с собой на концерт. Я предложил ему крабов, но он вежливо отказался.

Я был настолько влюблен, что почти женился на несовершеннолетней. Я остался в доме ее родителей на несколько дней, они меня полюбили и оформили на меня документы, чтобы меня не арестовали за то, что я вывез ее из штата. Я брал ее с собой в туры. Моя милая Ииии…

Standin’ in front just shakin’ your ass,

Take you backstage you can drink from my glass.

Talk about something you can sure understand

’Cause a month on the road and I’ll be eatin’ from your hand.

Стоишь в первом ряду и трясешь задницей,

Я отведу тебя за кулисы и разрешу пить из моего бокала.

Мы поговорим о том, что ты понимаешь

Ведь после месяца на дороге я буду есть с твоих рук.

Это о ней. Я жил ради нее три года. Она была милым, таинственным созданием… очень умной, она знала, что нравилось ей и что нравилось мне. Мы вместе принимали ванну. Она носила юбки без трусов. Мы занимались этим на ночных рейсах из Лос-Анджелеса в Бостон… и типа того. Все, о чем мечтают парни.

Мы занимались любовью на публике, наедине, пробовали такие позы, которые не придумали даже в «Камасутре». Однажды мы начали в джакузи на крыше, а закончили в вестибюле. Мы вылезли из джакузи голыми, вошли в лифт и поспорили, что не сможем пройти до номера незамеченными. Мы обошли все этажи, начиная с вестибюля… к сожалению, он был первым. Это было так эротично и романтично, что к тому времени, как мы добрались до вестибюля, мы одновременно и кончали, и возбуждались. Когда двери открылись, на нас уставилась семья амишей, как на масляную картину. Дверь закрывается, потом снова открывается, и кто-то спрашивает: «А можно мне ваш автограф?»

Эта милая девочка читала мне стихи и постоянно пела песни, как мама, когда укладывала меня спать. Это было вдохновением для моего сердца. Одной из песен, которым она меня научила, была «Мы сиамские близнецы», которую вы все точно помните по мультфильму «Леди и бродяга».

Как я и сказал, такая милая. Не как я.

В конце тура я привез ее домой в Бостон. Какое-то время нам было прекрасно вместе… мы были лучшими друзьями и все делали вместе. Она даже знала, как стричь газон. Это меня впечатлило. В журнале People есть наша фотография, где мы сидим на моем тракторе. Но к концу все начало