беседу.

Она посмотрела на него. Его рот слегка приоткрылся, словно он хотел добавить что-то еще, но не мог. Короткие густые волосы, стоящие торчком над тяжелым лбом, – с каким удовольствием Ниам запустила бы в них пальцы. Но Ниам никогда не представится такой шанс.

– Тоже, – отозвалась она. – Я тоже.

Он надел пальто.

– Пора домой.

По негласному соглашению они вместе дошли до угла и перешли боковую дорогу. Больше не было сказано ни слова, но сердце Ясмин колотилось как бешеное. Неужели все вот-вот случится само собой? Просто секс. Что, если сегодня вечером она просто позволит этому случиться?

– Вам куда? – спросил он.

– В Примроуз-Хилл. Сяду на метро, перейду на Северную линию.

– Мне в Чок-Фарм. Подброшу вас куда-нибудь, откуда вам будет удобнее добираться. В Камден. Если хотите.

Ясмин начала было говорить, что не хочет доставлять ему неудобства, но он уже направился к стоянке для персонала, и она пошла следом, будто была свободно, но накрепко пришита как хвост к его пальто.

Пеппердайн вел машину на север. Приборная панель фосфорно светилась. В салоне пахло кожей и мятными пастилками. Ясмин украдкой покосилась на Пеппердайна.

Он не сводил взгляд с дороги.

– Кажется, в пабе я вам слегка нагрубила, – сказала она.

На красном светофоре он посмотрел на нее и покачал головой:

– Вовсе нет.

Она ждала, что Пеппердайн добавит что-то еще, но он молча продолжал вести машину. Вид у него был отсутствующий, и Ясмин показалось, что он забыл о ней.

– Довезу вас до самого дома. Незачем вам толкаться в метро, – произнес он наконец. – Какой адрес?

– Нет, – сказала Ясмин. – Не хочу.

– Я настаиваю.

– Нет, – повторила она. – Не хочу туда. Не хочу в Прим-роуз-Хилл.

Какое-то время слышались только ровный пульс дорожного движения и менее ровное биение ее сердца.

– Куда же вы хотите? – спросил он.

Ничто не случается само по себе. Нужно самой творить свою судьбу. Это ни с кем не случается само собой.

– К вам домой, вот куда.

На сей раз Пеппердайн обошелся без паузы.

– Хорошо, – сказал он. – Тоже.

Для справки

Она совершила ужасную ошибку. Ясмин закрыла дверь в ванную и повернула ключ. Когда они поднимались по короткой лесенке к входной двери, он спросил, что ей налить – вина или еще один джин-тоник. Но она не захотела выпить, поймала момент, точнее, поймала Пеппердайна и буквально затащила его наверх в спальню. Она набросилась на него, а набросившись, вспомнила, и теперь, смотрясь в зеркало на шкафчике в ванной, спрашивала себя, как, черт возьми, красиво отвертеться.

Никак.

Отчасти из любопытства, отчасти чтобы не видеть своего перекошенного от ужаса лица, Ясмин открыла шкафчик. Зубная паста, слишком много брусков мыла – Пеппердайн закупился в избытке, – бритва, гель для бритья для чувствительной кожи.

Как она могла забыть, что у нее месячные?

Что же сказать? Вдобавок кровотечение не легкое, как бывает в начале или в конце. Такое не останется незамеченным, если они все-таки займутся тем, чем явно собирались заняться.

Но теперь-то она точно не сможет довершить начатое. Может, получится пробраться вниз по лестнице и тихонько уйти. Сумка в прихожей. Почем знать, где она оставила пальто, но сбежать можно и без него.

Ясмин впервые за целую вечность совершила намаз вместе с Ма – и, опять же, во время месячных. Некоторые богословы утверждают, что это запрещено, но многие другие толкования это допускают. Да и Ма всегда говорила, что девочкам можно молиться в любое время. Чистота – в сердце. Аллах принимает всех.

Относительно совокупления никакого простора для интерпретаций нет. Запрещено. «И течка». Так пошутил Джо, когда Ясмин ему это объяснила. Он нисколько не возражал. По его словам, временное воздержание разжигает чувства. С Кашифом было иначе. В это время месяца не было и речи о сексе. Но его это как будто раздражало, словно она истекала кровью ему назло.

Туфли остались в спальне. Пожалуй, обойтись можно и без них. Если вызвать «Убер» и подождать в переулке.

Дверь шкафчика захлопнулась с магнитным щелчком, хотя Ясмин к ней не прикасалась.

О господи, брови! Сколько уже она их не выщипывала? Почему она перестала за ними ухаживать? За ними? К чему множественное лицо? Поперек ее лба ползет одна-единственная толстая бровь.

– У тебя там все в порядке?

– Да, – откликнулась Ясмин. – Все замечательно.

Он сидел в изножье кровати. Ясмин стояла перед ним и вопреки всему втягивала живот, жалея, что никогда не делала скручивания и велосипеды, про которые так часто читала. Если бы она выполняла их всего по нескольку минут каждое утро, сейчас живот был бы подтянутым.

Ничего не поделаешь, придется сказать прямо.

– У меня месячные. Простите. Так что мы не можем… Не знаю, почему я не подумала об этом раньше.

Пеппердайн сидел в рубашке и трусах. Пиджак он успел снять, а Ясмин, можно сказать, разорвала на нем рубашку, расстегнула ремень и стянула с него брюки. При этом сама она по-прежнему была полностью одета. Это немного придавало ей уверенности, хотя свидетельства ее недавнего безудержного энтузиазма несколько обескураживали.

– Ладно, – сказал он. – Я не понимаю, но ладно.

– Простите, – повторила она. Со взъерошенными волосами он выглядел крайне аппетитно. Ниам рехнулась бы от ревности.

– Если не хочешь, ничего страшного. Не обязательно выдумывать причину. Ты вправе, хм, передумать.

– Правда. У меня месячные.

– Ты уже говорила. Но какое это имеет значение?

Ясмин пожала плечами. Может, она и в самом деле фригидна. Если бы она могла дать себе волю, они бы уже вовсю занимались делом, и она бы не переживала из-за какого-то дурацкого древнего правила.

Пеппердайн потер шею:

– Насколько мне известно, в некоторых культурах существуют табу, касающиеся менструации.

– Да. Спасибо. Я в курсе. – Надо взять туфли и уйти, пока еще чего-нибудь не нагородила. Сначала попыталась с ним переспать, теперь на него же напустилась только за то, что сама опозорилась.

К ее удивлению, он рассмеялся.

– Действительно.

– Мне лучше уйти, – сказала Ясмин и сглотнула. Язык казался слишком большим для рта.

– Безусловно. Если ты этого хочешь. – Он лег на кровать.

Она кивнула и подобрала свои туфли. Когда она была уже у двери, он добавил:

– Для справки, я был бы очень рад, если бы ты осталась.

Ясмин снова повернулась лицом к комнате и огляделась по сторонам, словно проводя инвентаризацию, чтобы сохранить в памяти каждую мелочь. Она позволила себе посмотреть на Пеппердайна, выронила туфли и, на ходу стягивая блузку, подошла к нему. Он сел и поцеловал ее в живот, и на этот раз она забыла его втянуть.

Харам

– Спрашивай о чем угодно. Что ты хочешь знать?

Они лежали на спине, едва касаясь друг друга ладонями. Тусклое свечение с улицы обрамляло занавешенное окно – парящий прямоугольник черноты. Прежде чем позволить ему снять с нее трусы, Ясмин потянулась, чтобы выключить светильник.

В темноте проще забыться. И разговаривать тоже.

– Ладно, – сказала она. – Сколько тебе лет?

– Сорок шесть.

К облегчению Ясмин, его голос не звучал виновато. Никаких шуточек о том, что он ей в отцы годится. Только число. Только факт.

– Как тебя зовут?

– Ты шутишь.

Пот на ее теле остывал, и ее слегка пробирала дрожь, но шевелиться не хотелось. Одеяло почти точно валялось где-то на полу. Кушетка под окном напоминала очертаниями мешок для трупа. Слабый отблеск справа исходил от стенного шкафа без ручек. Комната была такой же минималистичной, как сам Пеппердайн.

– Нет, правда. Я забыла. Инициалы я знаю. «М-р Дж. А. Пеппердайн» на двери твоего кабинета. Все называют тебя Пеппердайн.

– Знаю. Меня зовут Джеймс.

– Джеймс, – повторила она. – А что означает «А»?

– Арчибальд.

– Арчибальд?

– По-твоему, это смешно?

– Арчибальд!.. Еще бы!

Он положил ладонь на ее грудь и обвел сосок большим пальцем.

– Это семейное имя. Уверяю тебя, я не