о его члене во мне заставляет меня кончить.

Я корчусь на столе, ноги падают, а сердце колотится в груди.

Нейт продолжает сосать, лизать, трахать, снова и снова вытягивая волну удовольствия, пока я снова не оказываюсь на грани.

Когда он, наконец, поднимает голову между моих ног, которые превратились в желе, но я не зацикливаюсь на этом, потому что он облизывает губы. Те же губы, которые сосали, покусывали и трахали мою киску.

Я очарована этим видом, как он показывает, как попробовал меня, как смакует мой вкус на своем языке. Я не могу отвести взгляд. Не могу даже вдохнуть воздух в мои измученные легкие.

— У тебя действительно вкус очень плохой девочки.

Блять.

Я думаю, что что-то покинуло меня и перешло к нему. Я не знаю, что это, но мне кажется, что-то важно.

Жизненно необходимый.

И теперь я не могу его вернуть.

Глава 19

Натаниэль

Я никогда не играл в игры.

Это пустая трата времени и отсутствие цели, и это то, чем занимаются глупцы, чтобы чувствовать себя хитрыми или важными. Подобные утверждения абсолютно ничего не значат для меня.

Во всяком случае, это я создаю игры и устанавливаю правила, которым должны следовать все.

Так что представьте мое чертово удивление, когда я оказываюсь втянутым в игру, в которой не собирался участвовать. Игра, которой вообще не должно было существовать.

Я сейчас в центре внимания. Прямо там, где разворачивается игра — Гвинет.

«Ты можешь играть со мной сколько хочешь. Я буду твоей игрушкой».

Эти простые слова превратили меня в грёбаного ненасытного зверя. Я не только выиграл у нее в середине игры, но и имел полное право играть с ней, мучить, пытать ее.

Прошла неделя. Неделя с того дня, как я нарушил собственный протокол и внес секс в работу. Когда я заставил ее кончить и попробовал ее сладкую киску.

Я не смешиваю приятное с полезным. Никогда. Это непрофессионально, надоедливо и чертовски отвлекает.

Или это то, что я думал до моей ненужной игры с Гвинет. Потому что я, черт возьми, не подумал о рисках, когда сказал ей раздвинуть ноги, а затем приступил к действиям.

И, как у наркомана, потребность в большем увеличивалась с каждым днем.

Так вот, я ищу это долбаное отвлечение.

Я говорю ей вести себя правильно, а она этого не делает. Гвинет действительно не знает, как это сделать. Она либо уронит что-нибудь и наклонится, чтобы поднять это, выставляя напоказ свою задницу, либо флиртует с Кристофом.

— Мы просто разговариваем, — говорит она мне. Мы друзья и просто общаемся. Я не флиртовала с ним. Но, черт возьми, если она смеется вместе с ним, а он единственный стажер, с которым она разговаривает, то это гребаный флирт.

Поэтому я вызываю ее в свой офис, наклоняю ее над столом и довожу до пика. Иногда я прикасаюсь к ней, пока она не начинает кричать, корчиться и умолять. Мне нравится, когда она просит, когда ее маленькое тело так сильно зависит от меня, и что знает, что не сможет избежать моего гнева, если не будет умолять.

Затем, когда я прихожу домой и иду в ее комнату, также доводя её до оргазма. Я учу ее, как ей следует вести себя в фирме, что ей следует сосредоточиться на своей работе, а не на чем-то еще. Не разрешаю ей обедать с Себастьяном, Дэниелом и Ноксом. Да, один из них — мой племянник, но все же. Она слишком непринужденна с ними, слишком ярка, слишком жива, и я чертовски ненавижу это.

Еще я ненавижу то, что теперь все, кажется, ждут от нее кексов. Она неукоснительно приносила их всем, особенно для айтишницы и гребанного Кристофа.

Она либо ложится поздно, либо просыпается рано, чтобы испечь их, напевая фальшивую мелодию, пока Алекса играет её любимую группу Twenty One Pilots. Она никогда не говорила мне, что это любимая, но слушает их все время, и не важно принимает ли она душ, печет или помогает Марте на кухне. Всегда и везде. Теперь я понимаю, что это ее ванильные молочные коктейли и мороженое для ушей. Именно они удерживают ее в покое, даже если ее покой громкий.

Все это уже перебор. От нее и музыки до языка ее тела. Потому что она не просто поет, слушает и печет, она танцует, и это так же не попадает в ритм, как и ее прекрасный голос.

Гвинет очень шумная, когда одна. Настолько громкая, что ее трудно отключить. Настолько громкая, что она прерывает мое безжалостное молчание. Раньше я предпочитал то простое ничто, отсутствие звуков и ясность ума, которые помогают мне сконцентрироваться и работать, но с тех пор, как она разрушает этот властный мир, всякий раз, когда я слышу ее чертово «Алекса, включи плейлист Гвен», я не могу сопротивляюсь, чтобы не посмотреть её шоу.

Как сейчас.

Я прислоняюсь к входу в кухню и скрещиваю ноги в щиколотках. Вернувшись домой некоторое время назад, я принял душ, а затем пошел налить попить воды, надев полотенце. Что-то, из-за чего Гвен смотрела на меня пугающими глазами, когда ее щеки, уши и шея покраснели. Я переоделся в спортивные штаны и серую футболку. Иногда я забываю, что сейчас не один и что есть женщина, которая смотрит на меня так, будто я самая красивая и разочаровывающая вещь, которую она когда-либо видела.

Раньше мне было наплевать, каким меня видят женщины. Да, мы с Кингом часто привлекали внимание своей внешностью и спортивным телом, но все это было игрой. Мелкая, бессмысленная игра, которая никак не повлияла на мою жизнь. Так почему, черт возьми, я чувствую гордость всякий раз, когда Гвинет смотрит на меня, будто я единственный мужчина, которого она видит?

Вернемся к настоящему — я обычно остаюсь снаружи, чтобы она меня не замечала, но, черт возьми, сегодня я наблюдаю за ней вблизи.

Держа в руках лопатку в качестве микрофона, она играет роль бэк-вокалистки того, кто в настоящее время читает рэп. Жизнерадостная музыка наполняет кухню, она качает бедрами, словно потерялась в песне.

Я должен просмотреть досье, но сделаю это позже, когда она пойдет спать. Вот когда возвращается мое жестокое молчание, и я могу сосредоточиться.

Однако это может быть долбанной ложью, потому что я теряю понимание слова «концентрация» с тех пор, как сделал эту хаотичную девушку своей женой.

Она никогда не упускает шанс без приглашения ворваться в мои мысли. Всякий раз,