— Не дважды, — я осматриваю ее палец, и, к счастью, он больше не кровоточит. — И перестань причинять себе вред, или я клянусь богом…

— Что? — слово такое хрипловатое, что еле слышно.

У нее есть привычка хотеть знать последствия. Иногда, подозреваю, она делает это специально, просто чтобы увидеть мою реакцию.

— Или я прикоснусь к тебе, доведу до края, но не допущу этого.

— Нет… не то.

— Тогда перестань причинять себе вред.

— Это подсознание.

— Тогда сделай это осознанным.

— Как?

— Практикуя самоконтроль и дисциплину, чтобы никогда не отклониться от ожидаемого.

Она качает головой, но не убирает руку с моей. Как будто это чертовски естественно, как и для меня.

— Это невозможно, Нейт. Иногда люди могут выйти из-под контроля. Это то, что делает нас людьми. Если бы мы все были совершенны, это было бы похоже на просмотр какого-нибудь научно-фантастического фильма, который мне не очень нравится. Я предпочитаю ужасы.

— Даже если они тебя пугают?

— Мне нравится жить на грани… стой. Откуда ты знаешь, что они меня пугают? Не думаю, что я говорил тебе об этом.

— Кинг сказал.

Улыбка красит ее губы.

— И ты это запомнил.

— У меня хорошая память.

— Не важно, — она все еще улыбается, вставая на цыпочки. При ее близости снова всплывают образы двухлетней давности.

Но сейчас все по-другому. Ситуация другая.

То, что она рядом, не кажется странным или чертовски тревожным. В отличие от того времени, я не подвергаю сомнению свою мораль или чертову человечность. Они могут отвалить.

Гвинет не целует меня, во всяком случае, в губы. Ее губы касаются моей щетины, когда она снова встает на ступни.

— Спасибо, что поговорили со мной о папе. Не знаю, как бы я справилась без тебя, Нейт.

Блядь.

Блядь. Блядь!

Меня захлестывает этот оттенок собственничества, который вытесняет мою гребаную жизнь.

И на этот раз все, о чем я могу думать, — это слова, которые я сказал своему лучшему другу в тот день, когда навестил его, сразу после того, как выпустил своего зверя на свободу.

Я забираю твоего ангелочка, Кинг, и она больше не будет чистой и невинной, потому что я забираю и это. Я должен извиниться, но это не так. Я не буду извиняться за то, что собираюсь сделать. Я не знаю, что именно она для меня значит и куда до куда мы дойдем. Но одно знаю точно.

Гвинет теперь моя.

Глава 20

Гвинет

Знаете, когда вы счастливы, но чувствуете, что со временем все превратится в эпический кластерный трах?

Да, это я сейчас.

Потому что последние пару дней были такими мирными, такими счастливыми, такими полезными. Папа даже взял меня за руку, когда я ходила навестить его на следующий день после разговора с Нейтом. Он слегка сжал ее, и я чуть не упал в обморок от счастья.

Врач не дал мне особой надежды и сказал, что это, скорее всего, подсознательная двигательная реакция и ничего не значит, но я этому не верю. Я уверена, что папа хочет проснуться. Кроме того, он приветствовал меня, потому что я уже давно не навещала его.

Я извинилась за то, что хотела похоронить его, пока он еще жив. И сказала ему, что не хотела этого и что просто не хочу, чтобы он бросил меня, как это сделала моя мама, и в этот самый момент он сжал мою руку.

Так что да, доктор ошибается, потому что папа меня слушал и ответил, так что я знаю, что он здесь, что он не оставил меня.

Что он не моя мама.

После этого у меня поднялось настроение, и я продолжала навещать его почти при каждой возможности, рассказывая о своем дне, а затем работая над заданиями, которые дает мне Нейт.

Боже, какой он суровый придурок.

Великолепный, но, тем не менее, придурок. Когда дело доходит до работы, у него совсем нет чувств, хотя он не против того, чтобы на своем столе или на диване съесть мою киску, как он говорит. Оно перестало быть моим в тот момент, когда он назвал её своей.

Но кроме этого, он не любит меня. Черт, с ним может быть сложно, потому что он такой засранец.

Я достаточно хорошо знаю характер Нейта, чтобы не иметь никаких неправильных представлений о льготах, но самое меньшее, что он может сделать — это относиться ко мне, как другие руководители к своим стажерам. Я не вижу, чтобы кому-либо из них было так тяжело, как мне.

Когда мы одни дома, все немного по-другому. Теперь он приходит посмотреть, как я пеку, и не возражает против громкой музыки, как я думаю. И у меня была миссия найти для него хобби, поэтому на прошлой неделе мы играли в карточные и настольные игры, и во все другие игры, которые я смогла придумать. Я каждый раз проигрывала, а Нейт говорил: «Следующий». Поэтому мы посмотрели несколько фильмов и поиграли на свежем воздухе, например, устроили пикник и разбили лагерь в саду. Не думаю, что он особо заботился об этом, но он меня баловал. Все время уговаривая меня уже сдаться.

Я не буду.

Это не нормально, что ему ничего не нравится. Так что я найду ему что-нибудь в знак моей признательности за все счастье, которое он приносит мне в эти дни.

И оргазмы.

Грязные, грязные оргазмы.

Теперь, если бы у меня ушло ощущение, что что-то не так, мне было бы легче думать обо всем, что правильно. Но с каждым часом становится все хуже. Может быть, это потому, что я сегодня не видела Нейта.

Прошлой ночью я заснула у него на коленях, пока мы смотрели фильм ужасов. Как я сказала Нейту, я никогда не была из тех, кто убегает от того, что меня пугает.

Я до сих пор иногда прячусь в шкафу со своим блокнотом, но в последнее время не так часто делаю это.

Еще кое-что, с чем у меня не было особых проблем в последнее время — это бессонница, потому что я спала как младенец после того, как использовала его бедро как подушку.

Я проснулась в своей постели одна, и нет, не была разочарован. Ладно, может немного.

Во всяком случае, когда я спустилась вниз, его уже не было. Марта сказала, что он пошел на работу рано утром, и когда я обнаружила, что он оставил мне стикер с надписью «Съешь свой завтрак», я